Фейсбук-2020 - страница 5

Катя Хорикова спрашивает про главное: «В «Азбуке», измученные йогой, спа и ниццами женщины в шанель и ван клиф, горестно восклицают: «а что, гречка закончилась?!» Вы можете мне объяснить, почему гречка? Почему не киноа, не булгур, не семена льна? Где десятилетия авокадо с бураттой? Где, наконец, бесценный для фигуры бурый рис? Почему все покупают гречку, мать её?».

Мать ее. Ведь покупается не крупа-долгожитель (а гречка хранится аж два года), не вкусная разнообразная еда (а гречка такая), не здоровое или экономное питание и даже не запас на чёрный день. Покупается символический капитал, знак беды, образ катастрофы. Княгиня Волконская в Сибири, хотя ни из чего не следует, что она там ела гречку.

Соль, спички и туалетную бумагу разбирают повсюду, а гречка это русский выбор. Гречка как причастие, как судьба, общая с Родиной, как наша национальная идея. В сытые благополучные времена ее старательно и безуспешно ищут, во дни бед народных она наглядна, за ней кидаются в магазин, ее хватают, ее разбирают, она может не всем достаться. Потом об этом забудут и примутся сочинять какую-нибудь головную конструкцию из семен льна и авокадо с бураттой, но жареный петух опять клюнет, и великая гречка явится в неумолимой своей очевидности.

Явление гречки народу.

Питерские футбольные фанаты вывесили вчера баннер: «Мы все больны футболом и за "Зенит" умрём». А потом ужали его до кричалки «мы все умрем!» и скандировали эти три слова. Таков их ответ на вероятное закрытие стадионов и отмену матчей.

Вы думаете, я хочу их закошмарить? - ничуть. Я ими восхищаюсь. Отличный баннер, великая кричалка, не хуже, чем «смерть неизбежна» - хит позапрошлого века. И вообще тут много пленительных перекличек. Ликующее «мы все больны футболом» почти - «хвала тебе, чума» из «Пира» Пушкина.

Нынешние Вальсингамы есть и среди футбольных фанатов, и среди православных верующих, пришедших в храм, чтобы приложиться к иконе, или за причастием, или просто отстоять литургию: все это нынче долой, давайте спустим в унитаз - временно, конечно. В воскресение бывала церковь Божия полна. Бывала. А теперь сему месту быть пусту. Временно пусту.

Я не Вальсингам, глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах, уеду на дачу и там запрусь, ни на премьеру, ни на футбол, ни в церковь, никуда из дома не двинусь, чтобы самому не заразиться и других не заразить, для меня это неразрывная связка. Но в тех, кто пойдёт, я камня не кину. И некинутый этот камень уж оставьте, пожалуйста, при мне.

Перекрытие всех и всяческих границ, враз образовавшийся занавес, прочнее железного, запрет на передвижение и даже на движение - про что это? Про то, что человеческая жизнь превыше всего. И гораздо ценнее свободы. Понятно, что государства из этого исходят, что они про это твердят, но нам-то зачем твердить вслед за ними? Даже если мы этому следуем.

Для светской власти человеческая жизнь должна быть важнее всего, но для частных лиц это не обязательно. Для фанатов (и не только футбольных) важнее их страсть, пусть и смертельная, для верующих - вера, всегда жертвенная, для Вальсингама - гибельная радость, и другой ему не надо, для них вместе - свобода, она тут знаменатель. Свобода вообще-то вещь тягостная, в ней много издержек. Но мы всю жизнь ее славили, позвольте и сейчас пропищать это.

Бродский во славу карантина при коронавирусе. «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?» Стихотворение дня.

Два слова про «Шипку» и «Солнце», утраченную реальность сорокалетней давности. Это были болгарские сигареты без фильтра, дешевые и очень вкусные, стоили они 14 копеек. Их курила, в основном, интеллигенция. Разницы между «Шипкой» и «Солнцем» не было никакой, только дизайн пачек, одна глухая зелёная, с памятником Шипке, другая желтенькая, с солнышком. Одна построже и лучше по вкусу, зато другая повеселее. В один день я покупал «Шипку», в другой «Солнце» - жизнь разворачивалась во всей своей богатой вариативности, какая была при социализме. И сейчас она похожая. Не выходи из комнаты, не совершай ошибку!