Фиалки для леди - страница 8

— Видите ли, я намеревалась пойти спать, — предложила она ему выход из затруднительного положения.

— Разумеется! Ну, какой же я глупец! Не подумал, что вы, должно быть, устали!

И опять эта улыбка — обаятельная, покоряющая, но взгляд оставался грустным и отрешенным, словно какая-то печаль тяжелым камнем лежала у него на сердце.

Редверс подошел к звонку, одиноко висевшему у двери.

— Хиггинс, как только появится, зажжет свет в вашей комнате. Желаю вам доброй ночи, миссис Хескет.

— Я думаю, что засну сразу же, как попаду в свою комнату, и хорошо бы без происшествий. Если я приеду к вам как-нибудь в будущем — из Роузберри-Холла, — то возьму с собой большой фонарь! — весело сказала Луиза. Она еще не договорила, а Редверс вдруг перестал вертеть в руках свой бокал и с удивлением уставился на нее. На его лице не было и намека на улыбку.

— Вы думаете, что будете приглашены сюда еще раз, миссис Хескет?

Она снова — в который раз! — потеряла дар речи. Она просто пошутила, сказала без всякой задней мысли, но под пристальным взглядом Редверса она почувствовала себя расшалившимся ребенком, которому учитель сделал замечание.

— Ну… это в том случае, если вы будете так любезны пригласить меня снова… — промямлила она.

— Я не из тех, кто тратит время на пустые развлечения, — проговорил он, не сводя с нее глаз и отчеканивая каждое слово. — Так было и тогда, когда моя жена была еще жива.

Его слова многое прояснили — роспись на стенах ванной комнаты, портрет…

— Как сказал Хиггинс, это типичный дом убежденного холостяка, и я веду очень замкнутый образ жизни. — В его глазах отражался свет лампы, и они выразительно сверкали, что придавало его словам особую значимость.

— Понятно. Ну… спокойной ночи, мистер Редверс. Позвольте еще раз принести свои извинения за те хлопоты, что вам доставило мое неожиданное появление.

— Не стоит благодарности, — жестко ответил он.

Она вежливо поклонилась, и он ответил ей тем же. Редверс дал Хиггинсу короткие указания, и через минуту тот уже вел Луизу по холодной мраморной лестнице на второй этаж, где показал ей ее спальню. Луиза была приятно удивлена — комната оказалась залита ярким светом.

— Хозяин строг, когда дело касается ламп, — осторожно заметил Хиггинс.

— Я уже заметила.

Хиггинс был верным слугой, но ему было не по себе, видя, что Луизе предстоит жить в Холли-Хаусе в полном неведении. Ее добрая улыбка подбодрила его, и он разговорился.

— Хозяин — человек очень замкнутый и скрытный. Сами мы ничего не знаем, но поговаривают, что дом, где он жил раньше, сгорел дотла, и с тех пор хозяин строго следит за тем, чтобы зажженные лампы не оставались без присмотра.

Луиза наградила его благодарной улыбкой.

— Хорошо, что вы мне все рассказали. Не волнуйтесь — я буду очень осторожна с огнем и не скажу мистеру Редверсу, что благодаря вам моя спальня так мило выглядит.

Слуга облегченно вздохнул, поблагодарил ее и, пожелав спокойной ночи, удалился.

Луиза заперла за ним дверь и огляделась. Ее поместили в просторную спальню с высоким потолком, украшенным лепниной в виде рога изобилия с фруктами и цветами. Когда-то она была белой, но потемнела от времени и пыли. Тяжелые плотные шторы закрывали противоположную стену от пола до потолка.

Понимая, что на дворе уже темно, Луиза подошла к одному из окон. Луна уже взошла и освещала холодным светом прилегавший к дому парк. Огромный кедр одиноко стоял у дома, его вершина и ветви были четко очерчены на фоне темного неба.

Луиза заглянула вниз, туда, где свет, падавший из окон дома, освещал грунтовую дорогу. Она поняла, что ее спальня находится прямо над столовой. Очевидно, Редверс решил там остаться, чтобы выкурить наконец свою сигару.

Он какой-то странный, подумала Луиза, закрывая тяжелые шторы. Она никогда не видела более красивого мужчину, и, казалось, он по натуре человек веселый и общительный. Но сейчас он явно чем-то подавлен. Эти глаза… они строго следили за каждым, и если кто пытался перейти границы дозволенного, давали немедленный отпор. Временами он был таким резким в разговоре и жестким в общении, что она спрашивала себя: почему он не вызывает в ней — казалось бы, заслуженно — неприязнь и возмущение? Вероятно, здесь сыграло свою роль то обстоятельство, что он был вдовцом, и она стала относиться к нему с большим снисхождением, как только узнала об этом. Возможно, он слишком долго был предоставлен самому себе — как и она сама. Может, он тоскует по тому общению, которое дает супружество.