Фигуристы - страница 13

— Это та-ак странно! — восклицаю я, а сама думаю совсем о другом.

Сегодня мне тоже снился сон, точнее повторялся.

Ира стояла на льду, а я пробиралась через толпы поклонников, но она оттолкнула меня и поцеловала. Сон был такой же, как у Аленки дома.

И я не замечаю, как начинаю рассказывать.

— Это тоже странно, но я не дорассказала. Дальше были обрывки. Мы обе стояли на льду, потом шли по лесу. Рядом с нами стоял старый собор. Потом лишь тишина и пустота. Боль утраты и печаль. Тьма.

— Да! Я уверена, что это как-то связано!

Ира вздыхает:

— На самом деле я не могу нормально спать уже несколько лет. Но это сейчас не важно. Говоришь, хочешь докопаться до истины и разобраться в чем дело?

— Да. Точнее даже, это жизненно необходимо, — почему-то мне кажется, что это действительно важно, докопаться, найти причину.

— Понимаю, — Ира робко улыбается. — Ты ведь не успокоишься, да?

Киваю.

Ирина улыбка становится шире, она таинственно, без капли стеснения наклоняется к моему уху:

— Может, вместе мы сможем сообразить что-нибудь, а? В конце концов, этот твой сон касался только нас двоих.

— Да… Но, Ир, мне страшно!

— Отчего же? — ее брови вопросительно изгибаются.

— Я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было хорошо.

— Как в волшебных сказках? — ее голос становится мягким, я чувствую, что она снова перехватывает инициативу. И мне это нравится.

— Да, как в сказках.

— Значит, так всё и будет, — Ира ободряюще улыбается. Ей, наверное, давно не приходилось внушать кому-то уверенность. Давно ли? Как бы ободряюще она не улыбалась, я вижу, что ей тоже страшно. Она потеряна. — Все будет хорошо…

Весь следующий день проходит мимо меня. Ира занимает все мои мысли, не даёт жить спокойно. Мне безумно хочется ее увидеть. Рассказать про сон, где она валялась на улице Стокгольма и где они целовались, увидеть реакцию. Как же она удивится, наверное! И ещё более интересно узнать, не снилось ли ей что-то подобное.

Я точно знаю это состояние, но всеми силами отталкиваю мысли о нем.

Во влюблённом состоянии человек познаёт другого человека, ему открывается новый мир, который каким-то образом притягивает, отзывается в душе. Но разве бывает, что вместо ощущения открытия и познания возникает непреодолимое, необъяснимое чувство, что с этим человеком ты уже знаком? Причем, не просто знаком. Этот человек вдруг оказывается для тебя настолько близким, словно он продолжение тебя самого. И кажется, ты знаешь о нём всё, и он знает всё о тебе. Не потому, что вы похожи. А потому, что давно знаете друг друга. Насколько давно?

Мы, наверное, могли бы быть друзьями. Хоть с Иркой мы и враждовали всю сознательную жизнь, я знала о ней многое, она знала многое обо мне. Мы очень похожи.

Так было бы, наверное, если б не сны… Все осложняется снами. И у меня появляется ощущение дежавю. Я все это уже делала, проходила эти этапы, но понятия не имею, где. Это пугает.

«А еще она очень похожа на ЕВ» — эта мысль прилетает колючей кактусовой иголкой — не сможешь достать с первого раза. Да, черт возьми, они очень похожи. Внешне. А еще голос ее со временем обрел новые оттенки. Она кажется мне мудрее себя прошлой. Боже, как могла я влюбиться в Ирину?

В одиннадцать я уже жду Иру на нашем этаже.

Мое внимание привлекают горы. Далекие, не обремененные временем, чувствами. Здесь они почти священны. Люди любят их за красивые виды летом, за возможность кататься с них — зимой. Но если горы вдруг утратят эти способности, тоже останутся одинокими. Ах, горы-горы…

— Привет, — о боже, я вновь слышу голос, от которого на душе становится тепло. — Ты сегодня рано.

Я бросаю на нее презрительный взгляд. Холодность — лучший способ скрывать свои чувства. А надо ли скрывать? Какой в этом смысл?

Так хочется подойти приблизиться, сказать, что она — чудо. Ведь это так? Нет, она не должна об этом знать. Это слабость. А я сильная, справлюсь. Всю жизнь меня в этом убеждали. Всю жизнь я должна была доказывать это Журавлевой. Зачем? Чтобы сейчас все разрушить? Я чувствую, как по моей щеке пробегает одинокая слеза.