Филипп Август - страница 7

Молодой человек спрашивал себя, почему находя ее прекрасной, он не смел сказать ей этого; почему он, обыкновенно столь смелый и столь быстро воспламенявшийся, оставался возле нее холоден и смущен. Когда к нему возвратился луч рассудка, Куси заключил, очень благоразумно, что это потому, что прежде он не был влюблен. Потом, обрадовавшись этому счастливому открытию, больной заснул сном праведника.

За две мили от часовни Сен-Павенской Богоматери, но не в той части горы, через которую проезжали граф д’Овернь и его друг, два дня после описанных нами происшествий, по направлению к часовне ехал человек, странный костюм которого невольно привлекал внимание.

Его одежда, не будучи нарядом шутов, которых знатные люди того времени держали при себе, тем не менее представлял собой смесь самых разнообразных цветов. Ноги его облегали узкие штаны огненного цвета, а голубой суконный полукафтан стягивал широкий желтый пояс из кожи. Из-под этого облачения выглядывали просторные рукава зеленого шелкового камзола, а черная шапка смешной формы достойным образом дополняла этот странный костюм.

Когда одинокий путник поехал по самой дикой части горной дороги, то приметил, что около дюжины человек, спрятавшись за растущими по обочине кустами, внимательно наблюдают за ним.

Это были стрелки, вероятно, принадлежавшие к разбойничьей шайке и спрятавшиеся тут с намерением ограбить путешественников, которых им пошлет небо, или по крайней мере взять с них дорожную пошлину, по весьма сомнительному праву.

Хоть и не обманываясь насчет намерений этих людей, наш путешественник продолжал ехать, не обнаруживая своего беспокойства иначе, как подрагиванием кончика носа. Но когда он заметил, как один стрелок вдруг приподнялся из-за куста и натянул лук, то стремительно переменил позу: опираясь на длинные руки, встал на седло головой, а ноги вздернул вверх. Лошадь его, видимо привыкшая к этим резким движениям, ни на секунду не сбилась с шага.

Эта ловкая штука, которую всякий видел в цирках, поразила разбойников, и из-за кустов, служивших для них убежищем, послышались крики удивления.

– Это сам черт! – воскликнул целившийся лучник, выронивший от испуга стрелу.

Однако один из грабителей, менее суеверный, после минутной нерешимости встал.

– Если это черт, – сказал он, – тем больше причин воткнуть ему стрелу в грудь. Черт он или нет, только бы у него был в кармане кошелек, более я ничего от него не требую.

И недрогнувшей рукой выстрелил из лука.

Но щелчок тетивы предупредил всадника, и тот рухнул мгновенно поперек седла, как мешок с мукой, и уклонился от стрелы, которая пролетела выше, не задев его. Сев опять на седло, он смело поехал навстречу разбойникам и обратился к ним с хохотом:

– Ха-ха-ха! Они стреляют в своего покровителя и надеются попасть в него. Ах, дураки, не узнали сатаны, своего повелителя? Ну, не смотрите на меня, вытаращив глаза. Если я черт, то по крайней мере добрый, и брошу вам кость, голодным волкам! Станьте завтра между Вик-ле-Контом и Сен-Павеном; по дороге пройдут пилигримы, каких встретишь не каждый день. У них в кошельках больше золотых безантов, чем в ваших дырявых карманах перебывало экю, и если вы не оберете их до нитки, если оставите им хоть один денарий, я не признаю вас моими слугами!

Один из разбойников, испуганный более других, перекрестился.

– А, ты меня прогоняешь вместо благодарности, – продолжал всадник, вздернув нос с величественным видом. – Берегись, чтобы не раскаяться прежде, чем пройдут сутки. Ну, до свидания, мои добрые друзья. Мы увидимся, обещаю вам: если не завтра, то на виселице! Ха-ха-ха!

Скорчив разбойникам самую отвратительную гримасу, на какую был способен, он ускакал в галоп, заливаясь дьявольским хохотом.

– Да защитит нас Богородица! – вскричал атаман разбойников, когда первое оцепенение миновало. – Это был сам дьявол! Хватайте луки, друзья, и пустите ему вслед тучу стрел. Они нам зачтутся в раю.

Стрелки поспешно повиновались. Но или руки их дрожали, или расстояние было слишком велико, но всадник продолжал свой путь, не подозревая даже, какой опасности подвергался.