Филипп Август - страница 18

стр.

.

Не его ли крестный отец, граф Фландрский, правитель очень активного региона, открыл ему глаза на новые богатства, которые приносит торговля? Это было бы слишком просто: обелить память о Филиппе II, сославшись на худой совет, якобы данный ему крестным отцом. На самом деле люди короля уже примерно в 1180 году бросали весьма завистливые взоры на городские богатства, как свидетельствует Вильгельм Бретонец в своем описании сказочных богатств городов Фландрии и Артуа[44]. Нельзя возлагать ответственность на графа Фландрского за все проявления алчности короля, который рано или поздно должен был открыть для себя, как много денег требует деятельность правителя, и испытать искушение взять их там, где их было больше всего, а именно в городах. Однако к концу своей жизни король Филипп стал понимать, что королевство иногда нуждается в деловых людях. Он даже стал оказывать покровительство некоторым евреям: по крайней мере один из них, Дьёдонне де Бре, носил завидный титул «еврей короля» и заведывал в Париже сбором ввозной пошлины на хлеб[45]. Таким образом, Филипп II в некоторой степени возобновил политическое покровительство, которое его отец оказывал евреям. И все же этого недостаточно, чтобы изгладить из исторической памяти те преследования, которым евреи подверглись в первые годы его правления.

Женитьба юного короля

на Изабелле де Эно

Филипп Эльзасский сыграл решающую роль в заключении брака между юным королем и своей племянницей, Изабеллой де Эно. Это бесспорно. Однако не он один желал этого союза. Его горячими сторонниками были и представители клана Капетингов — в первую очередь Робер де Дрё с сыновьями. Кроме того, придворные Робер Клеман и шамбеллан Готье видели интерес королевской династии в том, чтобы положить конец опасным планам о создании большого союза между Эно и Шампанью, в который вошли бы земли от берегов Северного моря до самой Шампани включительно.

В 1177 году граф Фландрский назначил наследником своих владений во Фландрии и Артуа графа Эно, Бодуэна V, супруга своей сестры Маргариты, и заставил присягнуть ему на верность баронов и представителей Фландрии, собравшихся в Лилле. Итак, на горизонте стало вырисовываться великое княжество, расположенное одновременно в землях империи и Франции, по обе стороны от реки Шельды. Но граф Эно не удовольствовался лишь надеждами на фламандское наследство. Он и граф Шампанский, Генрих Щедрый, замыслили заключить важные брачные союзы между своими детьми. 13 марта 1179 года Бодуэн встретился с Генрихом в Труа и обязался выдать свою дочь Изабеллу (некоторые хронисты называют ее Елизаветой) замуж за Генриха, наследника графа Шампанского, а своего собственного сына и наследника сочетать браком с Марией, дочерью графа Генриха. Оба отца дали в том клятву.

Разумеется, могло пройти много лет, прежде чем эти планы удалось бы осуществить. Юному Генриху было тринадцать лет, Марии — только три года, Изабелле — девять, а Бодуэну Младшему — восемь. Однако это не мешало созданию опасной коалиции против короля Франции, чей домен в результате мог оказаться почти полностью окруженным владениями шампанского линьяжа (в них входили графства Шампань, Сансер, Блуа и Шартр), владениями графа Фландрского, его супруги и его зятя Бодуэна (Валуа, графства Амьен, Артуа, Фландрия, Эно). Капетинги не пожалели сил, чтобы устранить эту опасность.

Как уже было показано, Людовик VII предложил бразды правления и роль опекуна над своим юным сыном Филиппу Эльзасскому, прежде всего для того, чтобы не дать королевской власти пасть под натиском шампанцев, обуреваемых честолюбивыми амбициями и озабоченных лишь своими собственными интересами. Есть и второе объяснение тому, почему в овчарню пустили еще одного волка: оказавшись между двух угроз, Людовик VII и его советники предпочли ту, которая в качестве побочного положительного эффекта способствовала бы возбуждению ссоры между сторонниками опасного альянса. Кроме того, пока граф Фландрский возглавлял правительство, представители фамилии Дрё и придворные более скромного происхождения могли хранить надежду на то, что им будет позволено остаться подле юного короля, тогда как королева Адель и ее братья обязательно удалили бы от двора тех, кто противился их политическому влиянию. Защитники королевской власти не строили никаких иллюзий. Они принимали как данность то, что магнаты официально доминируют в правительстве, поскольку юный король нуждается в могущественных покровителях, но они оставались подле него, зорко следя и выискивая возможность сыграть на противоречиях между фламандским и шампанским кланами. Королевская женитьба позволила им ввести в эту жестокую и сложную партию новую фигуру — Бодуэна де Эно.