Филологические сюжеты (примечания)

В. В. Розанов. Среди художников. СПб., 1914. С. 1. – Здесь и далее в книге разрядкой передаются слова и фрагменты текста, выделенные цитируемыми авторами; все курсивы, в том числе и в цитатах, принадлежат автору книги.

Аполлон Григорьев. Литературная критика. М., 1967. С. 173.

Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч.: В 14 т. Изд. АН СССР. 1937–1952. Т. VIII. С. 50. (Далее в ссылках на это издание в настоящей книге: Гоголь, том и страница.)

Б. В. Томашевский. Пушкин. Современные проблемы историко—литературного изучения. Л., 1925. См.: Б. В. Томашевский. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990. С. 54.

Ю. Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 78; Он же. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 167.

Б. В. Томашевский. Пушкин. Работы разных лет. С. 64–65.

Краткая литературная энциклопедия. Т. 7. М., 1972. Стлб. 975.

Эти тезисы Томашевского определяли главное направление развивавшейся пушкинистской науки; но в её же границах и в те же годы было высказано и радикально иное понимание целей и методов изучения Пушкина: в книге 1926 г. П. М. Бицилли, не вступая в спор с Томашевским, противоречит ему по всем главным пунктам: «Пушкина можно ценить и изучать его по—разному (…) Достойнейшим предмета подходом был бы подход не био—или библиографический, не школьно—философский, не историко—литературный, а эстетический (…) Пушкина же приличествует изучать вне времени, сопоставляя его – если сопоставления, вообще, нужны – с такими же великанами поэтического творчества, а не с поэтами „его“ школы и „его“ стиля» (П. М. Бицилли. Избранные труды по филологии. М., 1996. С. 384). Противотомашевский и противотыняновский (говоря объективно) пафос заявлен здесь откровенно.

М. Гаспаров. Записи и выписки. М., 2000. С. 165.

А. В. Михайлов. Языки культуры. М., 1997. С. 509, 578.

Л. В. Пумпянский. Тургенев и Запад // И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Орёл, 1940. С. 97.

Ирина Роднянская. Поэтическая афористика Пушкина и идеологические понятия наших дней // Ирина Роднянская. Движение литературы. М., 212006. Т. I. С. 30.

Н. В. Беляк, М. Н. Вирорайлен. Маленькие трагедии как культурный эпос новоевропейской истории // Мария Виролайнен. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. СПб., 2003.

Почему—то ещё не отмечено, что он произнёс свою речь в самый Троицын день (8 июня 1889; Пасха в этом году пришлась на 20 апреля; можно произвести несложный подсчёт), и, несомненно, он проецировал событие Пятидесятницы на «почти даже чудесную» пушкинскую способность «перевоплощения своего духа в дух чужих народов» (Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972–1990. Т. 26. С. 146. Далее в ссылках на это издание в настоящей книге: Достоевский, том и страница).

«Пушкин дан был миру на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт, и ничего больше…» (Гоголь. Т. VIII. С. 381).

А. Блок. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. М.; Л., 1962. С. 160.

Д. Д. Благой. II Gran Padre (Пушкин и Данте) // Д. Д. Благой. Душа в заветной лире. М., 1979. С. 164.

Б. А. Васильев. Духовный путь Пушкина. М., 1994. С. 177–190.

Митрополит Антоний. О Пушкине. М., 1991. C. 7.

Здесь и всюду далее в этой книге отсылки к пушкинским текстам даются непосредственно в тексте статей с указанием тома и страницы Большого академического Полного собрания сочинений Пушкина в 17 т. (Изд—во АН СССР, 1935–1959).

Гоголь. Т. VIII. С. 384.

«Пусть ужасный лик Петра в „Полтаве“ божествен (…) Но что это за божество? (…) Не Аполлон ли, раз навсегда смутивший воображение отрока—поэта?» (Георгий Федотов. Певец империи и свободы // Пушкин в русской философской критике. М.; СПб., 1999. С. 382).

Имя второго беса характерно двоится для двух направлений пушкинистской мысли. Более академическому пушкиноведению проще видеть в нём Афродиту—Венеру (впрочем, и православному пониманию тоже: «демон разврата» митрополита Антония). Пушкинознанию мифологизирующему хочется видеть здесь Диониса—Вакха, на что наводит, кажется, эпитет «женообразный», мифологически и мистически точный, поскольку женственные черты Диониса (именно – «женообразные») – его характернейший мифологический признак (см.: Ф. Ф. Зелинский. Древне—греческая религия. Пг., 1918. С. 51; А. Ф. Лосев. Античная мифология. М., 1957. С. 151). Мережковский первый в 1896 г., наверное, не без Ницше, опознал Аполлона и Диониса в пушкинской паре («Пушкин в русской философской критике», с. 121). Если это так, то это значит, что Пушкин здесь в двуединой паре прямо, можно сказать, увидел будущую проблему европейской мысли задолго до Ницше и Вячеслава Иванова, увидел этот пластический парный образ в его «двуипостасном, нераздельном и неслиянном единстве» (Вяч. Иванов. Дионис и прадионисий—ство. СПб., 1994. С. 217), увидел его как жгучий вопрос; этот факт ещё не оценен. Таким опознанием «двух бесов» проблемное напряжение пьесы ещё повышается. Но, наверное, опознание это навсегда остаётся открытым.

К.Леонтьев. Восток, Россия и Славянство. М., 1996. С. 313.

Вяч. Иванов. Собр. соч. Т. III. Брюссель, 1979. С. 706.

М. Н. Виролайнен. Культурный герой Нового времени // М. Ви—ролайнен. Речь и молчание. С. 111.

Аполлон Григорьев. Литературная критика. С. 172.

Там же. С. 168.

С. Г. Бочаров. Сюжеты русской литературы. М., 1999. С. 187–190.

Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., 1987. С. 240.

Литературное наследство. Т. 16–18. М., 1934. С. 636.

В недавней статье «Художественная структура „Евгения Онегина“» Ю. Лотман рассматривает «противоречия» в тексте романа как «художественно значимый структурный элемент» (Учён. зап. Тартуского ун—та. 1966. Вып. 184. С. 7).

В статье без подписи об альманахе «Денница», перелагая отзыв И. Киреевского (11, 104).

Г. Винокур. Слово и стих в «Евгении Онегине» // Пушкин: Сб. ст. ГИХЛ. М., 1941. С. 172; Он же. Филологические исследования. М.: Наука, 1990. С. 160.

В. Шкловский. О теории прозы. М.; Л.: Круг, 1925. С. 161.

А. В. Чичерин. Идеи и стиль. М.: Советский писатель, 1965. С. 110.

Архив братьев Тургеневых. Вып. VI. СПб., 1921. С. 65.

М. А. Рыбникова. Автор в «Евгении Онегине» // М. А. Рыбникова. По вопросам композиции. М., 1924. С. 22.

Гоголь. Т. VIII. С. 382, 381.

«Пушкин также не любил слыть в обществе стихотворцем и сочинителем. Таковым охотно являлся он в кабинете Жуковского или Крылова. Но в обществе хотел он быть принимаем как Александр Сергеевич Пушкин» (П. А. Вяземский. Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина // Полн. собр. соч. Т. II. СПб., 1879. С. 349; Он же. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. С. 305–306).

Г. А. Гуковский. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957. С. 144.

Лидия Гинзбург. О лирике. Л., 1964. С. 197.

А. Блок. Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. М.; Л., 1962. С. 436.

Б. Эйхенбаум. Лев Толстой. Книга первая. Пятидесятые годы. Л.:Прибой, 1928. С. 175.

«В нём, как будто в лексиконе, заключилось всё богатство, сила и гибкость нашего языка» (Гоголь. Т. VIII. С. 50).

М. М. Бахтин в контексте русской культуры ХХ века. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 135.

Г. Флобер. Собр. соч. Письма 1831–1854. М.; Л.: ГИХЛ, 1933.С. 281

М. Алпатов. Этюды по истории западноевропейского искусства. М.: Изд—во Академии художеств СССР, 1963. С. 251.

Годом позже отдельно написано письмо Онегина Татьяне.

Ср. замечание Америко Кастро в статье «Воплощение в „Дон Кихоте“»: до романа Сервантеса «нереальное время повествования и современное время писателя были несовместимы» (Americo Castro. Incarnation in «Don Quixote» // Cervantes across the centuries… N. Y., 1947. Р. 138). «Дон Кихот» и «Евгений Онегин», при очевидных конкретных различиях, связаны через века «перекличкой» как два романа, стоящие в начале литературного цикла, поэтому романы структурно самосознательные, с особым синкретным художественно—теоретическим характером, обширным, «космическим» планом и сложно расчленённым составом; эти «первые» романы «больше» («шире») следующих за ними более «типичных» романов. Очень остро чувствовал это различие Флобер, который писал о Рабле и Сервантесе: «Эти книги буквально подавляют. По мере того как всматриваешься в них, они вырастают подобно пирамидам и в конце концов начинают пугать. Какими карликами кажутся в сравнении с Сервантесом другие. Господи, каким чувствуешь себя маленьким! Каким маленьким!» (Г. Флобер. Собр. соч. Письма 1831–1854. С. 281).

Пушкинский роман в стихах вырастает тоже, по мере того как всматриваешься в него.

Ю. Чумаков. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб., 1999. С. 332.

В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 268; В. Д. Сквозников. Стиль Пушкина // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Т. 3. М., 1965. С. 62–63.

Ср. фотокопии черновиков «Евгения Онегина» и беловой рукописи второй главы в т. 6 Большого Академического Пушкина (С. 8, 300, 314,324, 336, 560).

В «Северных Цветах» – с запятой и тире; запятая не воспроизводится в современных изданиях, хотя двойным знаком глубже выражена неокончательность высказывания в первом четверостишии.

Воспоминанием о Герцене в связи со стихотворением Пушкина мы обязаны В. Д. Сквозникову: это он в своем разборе стихотворения нашёл это место из Герцена.

А. И. Герцен. Собр. соч.: В 30 т. Т. VII. М., 1956. С. 344, 355. Перевод французского текста Герцена – Л. Р. Ланского.

Эпитету «пышный», «диагностически важному» в русской литературе, В. Н. Топоров посвятил специальное исследование (В. Н. Топоров. Из истории русской литературы. Т. II. М. Н. Муравьёв: Введение в творческое наследие. Книга II. М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 327–348). Как выяснено здесь на многих примерах из русской поэзии (Сумарокова, М. Н. Муравьёва, Жуковского, Батюшкова, Дельвига, Баратынского), «город пышный» («пышный град» – по преимуществу в этой форме) стал ко времени пушкинского стихотворения постоянным, почти дежурным эпитетом Петербурга. К этому полустёртому поэтическому клише Пушкин и прижимает тесно эпитет противоречащий, строя двуипостасный, но цельный, нерасщеплённый в этой двуликости образ.

«Начало Петербургскому тексту – читаем у автора этой идеи – было положено на рубеже 20–30–х годов XIX в. Пушкиным („Уединённый домик на Васильевском“, 1829, „Пиковая Дама“, 1833, (…) „Медный Всадник“, 1833, ср. также ряд „петербургских“ стихотворений 30–х годов)»: В. Н. Топоров. Петербургский текст русской литературы. СПб., 2003. С. 23. Кажется, убедительно было бы открыть этот ряд петербургских стихотворений и с ним вместе сам ряд петербургского текста нашим стихотворением 1828 г.: встающий в нём образ уже – впервые, может быть, в литературе – отличается той поэтически—теоретической, историософской концептуальностью и сгущённостью, которая позволяет говорить о петербургском тексте литературы как о новом явлении, в отличие просто от петербургской темы в литературе. «Город пышный, город бедный…» как бы собрал и вместил уже известную критическую массу, позволяющую говорить о новом явлении.

Летопись жизни и творчества Александра Пушкина / Сост. Н. А. Тархова. Т. 2. М., 1999. С. 415.

А. А. Оленина. Дневник. Воспоминания. СПб., 1999. С. 81.

Пушкин. Собр. соч. Художественные произведения, критические и публицистические труды, письма, рисунки, пометы и деловые бумаги, размещённые в хронологическом порядке. Т. 1. М., 2000.

В. Н. Топоров. Петербургский текст русской литературы. С. 271.

Пушкин берет её под защиту также и от Боратынского, поэт от поэта. У Боратынского и у Пушкина она общая героиня. В том же 1828 году Пушкин пишет в набросках статьи о поэме «Бал», за героиней которой у Боратынского – та же живая комета: «Напрасно поэт берёт иногда строгий тон порицания, укоризны (…) Мы чувствуем, что он любит свою бедную страстную героиню».

Замечание орфографическое: в единственной прижизненной пушкинской публикации (в тех же «Северных Цветах на 1829 год») в «жёнах Севера» «Север» прописан с заглавной буквы, которая в большинстве современных изданий (за исключением Большого Академического собрания, но в известном 10–томном Малом Академическом это так) не воспроизводится. Эта заглавная между тем повышает вместе с собой значение «жён» как действующих лиц на идущем процессе: ведь не только, конечно, географический и космический север они представляют, но общественную силу северной столицы, великосветский Петербург.

В. С. Соловьёв. Философия искусства и литературная критика. М.,1991. С. 38.

Письмо П. Д. Голохвастову, апрель 1873 // Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 62. М., 1953. С. 22.

Вл. Ходасевич. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1996. С. 59.

М. Гершензон. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 122; Он же. Избранное. Т. 1. М.; Иерусалим, 2000. С. 86.

М. Гершензон. Избранное. Т. 1. С. 93. «Нынешние символисты могли поучиться здесь лёгкости и естественности работы», – пишет он по поводу «Станционного смотрителя» (С. 86).

Там же. С. 93.

В. С. Узин. О повестях Белкина. Из комментариев читателя. Пб., 1924. С. 18.

Там же. С. 10.

Северная пчела. 1834. № 192, 27 авг.

Библиотека для чтения. Т. X. 1835.

В. Г. Белинский. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 1. М., 1953. С. 139.

В этом духе о них отзывался и сам Пушкин: «сказки моего друга Ив. П. Белкина» (14, 209), «contes a dormir debout» (15, 1). Сам Пушкин охотно подчёркивал непритязательный их характер.

Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 59.

Там же (по поводу «Ночи перед Рождеством» Гоголя, которую также не приняла аудитория).

Жизнь искусства. 1919. № 316–317, 318, 13–14 и 16 дек.

Статья не перепечатывалась в сборниках Б. Эйхенбаума «Сквозь литературу» и «Литература»; можно пожалеть, что она не вошла как статья методологическая и принципиальная для исследователя в посмертный сборник Б. Эйхенбаума «О прозе». (Статья вошла в более поздний сборник Эйхенбаума «О литературе». М., 1987. – Примечание 2005 г.)

Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 166 (статья «Проблемы поэтики Пушкина», 1921, в которой развиты положения статьи «Болдинские побасенки Пушкина»).

Там же.

Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. С. 167.

Владислав Ходасевич. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. С. 69.

Послесловие Д. Якубовича к «Повестям Белкина» (Л., 1936. С. 140).

Замечание А. А. Ахматовой по поводу «игрушечных развязок» «Повестей Белкина» (А. Ахматова. О Пушкине. Л., 1977. С. 168).

П. Н. Медведев. Формальный метод в литературоведении. Л., 1928.С. 148.

В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 462.

Там же. С. 461–462, 463.

Там же. С. 461.

Там же. С. 568.

Н. Я. Берковский. Статьи о литературе. М., 1962. С. 312.

Герой «Ламмермурской невесты», заказывающий похороны, находит «философские рассуждения могильщика очень забавными».

Хотя в письме невесте 4 ноября подобный эффект играет: «Это хорошо для вашего соседа Адрияна, дела которого должны идти прекрасно. Но Наталья Ивановна, но вы…» (14, 120).

П. Н. Сакулин. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский. Т. 1. Ч. 2. М., 1913. С. 138.

Альманах на 1838 год. СПб., 1838. С. 229.

Замечание голландского исследователя «Повестей Белкина» (Jan van der Eng. Les recits de Belkin. Analogie des precedes de construction // The Tales of Belkin by A. S. Puskin. The Hague, Mouton, 1968. P. 35).

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 31.

Первоначально в черновике: «Живой бывает без сапог, а мёртвый без гроба не обойдется. Мы же все смертные» (8, 628). Переправляя, Пушкин вводит оксюморон («мёртвый. живёт») и снимает неуместную в этой повести философическую сентенцию.

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 37.

Там же. С. 39.

Так о ней отзывалась «Северная пчела» (1831. № 288, 18 дек.).

В том же 1830 г. Пушкин писал в газетной заметке о «Записках Самсона, парижского палача»: «Посмотрим, что есть общего между им и людьми живыми? На каком зверином рёве объяснит он свои мысли?» (11, 94).

Работница, говорящая Адрияну: «Перекрестись! Созывать мёртвых на новоселье! Экая страсть!» – соответствует Лепорелло рядом с Дон Гуаном, обратившимся с приглашением к статуе Командора.

Можно видеть по рукописи, как она в работе над текстом оформляется и заостряется. Первоначальный вариант: «Ан созову я свою братью гробокопателей да тех, на которых работаю: мертвецов моих благодетелей» (8, 631). Первоначально, следовательно, предполагалось совместное приглашение гробовщиков и мертвецов, что не давало той полноты изоляции героя повести в человеческом мире и объединения с миром покойников; и также не сразу было найдено принципиальное для героя в этот момент «мертвецов православных». Процесс выработки окончательного текста «Гробовщика» в значительной мере заключался у Пушкина в выработке контрастов, участвующих в ситуации повести (это можно видеть и на других подобных примерах).

Обратим внимание и на такие различия: «Не стану описывать ни русского кафтана Адрияна Прохорова, ни европейского наряда Акули—ны и Дарьи…». Эти подробности входят в систему неявного размежевания между Прохоровым и его дочерьми и способствуют изоляции в повести русского во всех отношениях гробовщика.

«Гробовщик пришёл домой пьян и сердит». Обратим внимание на это двойное обоснование. Критики, считающие, что фантастический эпизод начисто снимается, ибо герой был «просто пьян», забывают о второй мотивировке, показывающей, что он был не «просто» пьян. Органическая двойственность всей структуры повести, в частности двойственность «несерьёзного» и «серьёзного» обоснования того, что в ней происходит, проявляется также и в этой мотивировке.

The Tales of Belkin by A. S. Puskin. Р. 94.

В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. С. 463.

Д. Лихачёв. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 81.

У Г. К. Честертона есть остроумное замечание об однородности сонных событий: «Ведь сон может начаться Страшным судом и кончиться чаепитием, но Суд будет обыденным, как чай, а чай – страшным, как Суд» (Г. К. Честертон. Чарльз Диккенс. М., 1982. С. 111). Так и в стилистике сновидения гробовщика – стилистически однородны возможные и фантастические события: прозаическая картина хлопот вокруг умершей купчихи отсвечивает какой—то призрачностью, а явление покойников (своего рода Страшный суд в сновидении Адрияна) происходит обыденно. Страшный же суд во сне обернётся затем чаепитием наяву.

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 33.

Там же. С. 43.

В. Н. Топоров. «Господин Прохарчин». К анализу петербургской повести Достоевского // В. Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995. C. 138.

Достоевский. Т. 19. С. 74.

В. Н. Топоров. «Господин Прохарчин». С. 144.

А. Л. Бем. Чужая беда в творчестве Достоевского // О Dostojevskem. Praha, 1972. С. 226.

А. Ахматова. О Пушкине. Л., 1977. С. 91, 169–170.

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 38.

Наблюдение и определение С. В. Ломинадзе, с которым мы обсуждали «Гробовщика».

См: М. О. Гершензон. Статьи о Пушкине. М., 1926. С. 96—110; Он же. Избранное. Т. 1. С. 184–196.

В. Н. Топоров. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 251.

Н. В. Гоголь. Т. VIII. С. 50.

Недавнее исследование обнаружило, что предтечей теоретизации понятия пространства, с распространением его на явления духовного порядка, был в одни годы с Гоголем в своих не опубликованных при жизни записках и письмах Г. С. Батеньков, формулировавший такие понятия, как пространство мысли, пространство веры и упования, пространство памяти. Интересно, что единственную в своей жизни статью о литературе Батеньков писал о Гоголе, о «Мёртвых душах». См.: В. Н. Топоров. Об индивидуальных образах пространства («Феномен» Батенько—ва) // В. Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ. С. 458, 461.

Ю. Н. Тынянов. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 159.

Л. В. Пумпянский. Достоевский и античность. Пб., 1922. С. 31; Он же. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 519.

Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Т. 62. М., 1953. С. 22.

М. Хайдеггер. Время и бытиё / Перевод В. В. Бибихина. М., 1993. С. 382–316.

В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. «Повести Белкина». СПб., 1996. С. 27.

9 Там же. С. 19.

М. И. Каган. О ходе истории. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 593–627.

Пушкин. Т. 8. С. 651.

В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. С. 122.

Там же. С. 294.

Там же. С. 136–139.

Там же. С. 31.

М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет / Перевод А. В. Михайлова. М.: Гнозис, 1993. С. 291.

Там же. С. 129–130.

Но оно отсутствует и в «Словаре языка Пушкина» на том формальном основании, что считается принадлежащим к черновому варианту, хотя строка Самостоянье человека принадлежит к числу известнейших, классических стихотворных пушкинских строк. Слово включено лишь в дополнительные «Новые материалы к словарю А. С. Пушкина», изданные двадцатью годами позже. Замечательно: хайдеггеровское слово, которое А. В. Михайлов передал пушкинским «самостояние», – это тоже, конечно, собственное хайдеггеровское слово, хайдеггеровский неологизм – «Insichstehen» («всебестояние») – см.: M. Heidegger. Der Ur—sprung des Kunstwerkes. Stuttgart, 1965. S. 123. Уникальное творческое слово немецкого философа передаётся уникальным творческим словом русского поэта: гениальное творческое решение переводчика.

М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. С. 239.

А. Михайлов. Вместо введения \\ Там же. С. XV.

Там же. С. XIX.

Там же. С. 129.

Н. Берковский. О русской литературе. Л., 1985. С. 48.

С. Г. Бочаров. Поэтика Пушкина. Очерки. М., 1974. С. 173.

В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. С. 97.

М. Гершензон. Гольфстрем. М.: Шиповник, 1922; Он же. Избранное. Т. 1.

М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. С. 111.

Там же. С. 127.

«Разверзается» при этом у русского переводчика то, что в тексте Гадамера лишь «раскрывается»: «…ein Stoss, in dem sich Welt offnet, die so nie da war» (M. Heidegger. Der Ursprung des Kunstwerkes. S. 117).

М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. С. XXIII.

Б. М. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 166.

Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. Т. 62. С. 16.

Проблемы поэтики. М.; Л., 1925. С. 198.

Д. Благой. Мастерство Пушкина. М., 1955. С. 233.

J. T. Shaw. Puskin's «The Shot» // Indiana Slavic Studies. Bloomington, 1963. Vol. 3. P. 113; П. Дебрецени. Блудная дочь. Анализ художественной прозы Пушкина. СПб., 1996. C. 112.

Н. Берковский. О русской литературе. C. 38.

Ср., как подобным же образом в «Станционном смотрителе» выплывает последнее звено истории:

«Всякое высказывание всегда имеет адресата (…) Но кроме этого адресата (второго) автор высказывания с большей или меньшей осознанностью предполагает высшего „нададресата“ („третьего“), абсолютно справедливое ответное понимание которого предполагается либо в метафизической дали, либо в далёком историческом времени» (М. М. Бахтин. Собр. соч. Т. 5. М., 1996. С. 337).

И. Л. Попова. Смех и слезы в «Повестях Белкина» // Новое литературное обозрение. № 23 (1997). С. 118.

В. Н. Топоров. Пространство и текст. С. 229.

Н. К. Гей. Проза Пушкина. Поэтика повествования. М., 1989. С. 106.

Вяч. Иванов. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. С. 261.

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 20.

В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. С. 155.

Б. Эйхенбаум. О литературе. М., 1987. С. 347.

В. С. Узин. О повестях Белкина. С. 27.

В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. С. 191.

В. Е. Хализев, С. В. Шешунова. Цикл А. С. Пушкина «Повести Белкина». М., 1989. С. 23.

Черновой вариант; это слово приписано в рукописи: Пушкин. Т. 8. С. 603.

К. Леонтьев. Собр. соч. Т. 8. М., 1912. С. 4–5.

Третья, самая простая версия («Может статься, порошковые карты? – подхватил третий»), отклонённая тут же Томским, в интриге не участвует.

А. Терц. Прогулки с Пушкиным. Париж, 1989. С. 41.

В. Шмид. Проза как поэзия. СПб., 1998. С. 133 (автор ссылается на ст.: C. Emerson. «The Queen of Spades» and the Open End // Pushkin Today. Bloomington, 1993).

Свидетельством тому может быть судьба одного стиха в «Медном Всаднике». Драматический кульминационный стих Насмешка Неба над землёй? представляя текст на царскую цензуру, Пушкин исправил на – Насмешка Рока над землёй? Причина автоцензуры понятна. Рискованное в этом контексте фундаментального сомнения христианское «Небо» заменяется гладким общелитературным античным «Роком». Автоцензурная редакция воспроизводилась во всех посмертных пушкинских изданиях вплоть до 1935 г., когда насмешка Неба была восстановлена С. М. Бонди по первому (болдинскому) беловому автографу. «Пиковая Дама» возникает одновременно, очевидно, в том же философском различении этих двух сил.

Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. II. С. 391. – Первым вспомнил эти строки по случаю «Пиковой Дамы» В. В. Виноградов в статье 1934 г. «Стиль „Пиковой дамы“» (см.: В. В. Виноградов. Избранные труды. О языке художественной литературы. М., 1980.С. 199).

О. Мандельштам в статье 1922 г. «Конец романа» связал европейский роман, его судьбу и его расцвет в XIX веке с «наполеоновским половодьем личности в истории» (О. Мандельштам. Соч.: в 2 т. М., 1990.Т. 2. С. 203).

См. о них в упомянутой ст. В. В. Виноградова, с. 180–182.

Ю. Манн. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996. С. 157.

В. Шмид. Проза как поэзия. С. 137–144.

Здесь «с неё спадает чешуя бытовой речи барыни XVIII века» (В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 592).

Достоевский. Т. 30, кн. 1. С. 192.

С. Давыдов. Туз в «Пиковой даме» // Новое литературное обозрение. № 37 (1999). С. 113.

В. Шмид. Проза как поэзия. С. 115.

Как передать эту черту поэтики «Пиковой Дамы» в переводе? В знаменитом французском переводе Проспера Мериме это единство эмоциональной терминологии не сохранено, и тем самым нечто важное в пластике текста нарушено. В выписанных выше примерах словам «трепетать» и «трепет» соответствуют у Мериме четыре различных эквивалента: «trembler», «anxiete», «tressaillir», «fremir» (Merimee—Пушкин. М., 1987. С. 304, 305, 309, 312, 315). Но и в другом известном переводе тоже четыре эквивалента, наполовину те же, наполовину другие: «troub—le», «angoisse», «tressaillir», «fremir» (A. Pouchkine. La dame de pique. Tra—duction de J. Schiffrine, B. de Schloezer, A. Gide. Avant—propos Andre Gide. Paris, 1923. Р. 39, 40, 41, 52, 63, 67).

А. В. Чичерин. Идеи и стиль. М., 1968. С. 144.

Единственная книга Стендаля в библиотеке Пушкина: Б. Л. Модзалевский. Библиотека Пушкина. М., 1988. С. 342.

О. Мандельштам. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 202.

Достоевский. Т. 14. С. 290, 328.

М. Гершензон. Избранное. М.; Иерусалим, 2000. Т. 1. С. 80.

В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. С. 591.

А. Слонимский. Мастерство Пушкина. М., 1963. С. 524–525.

С. Давыдов. Туз в «Пиковой даме». С. 117.

Л. И. Вольперт. Пушкин в роли Пушкина. М., 1998. С. 278.

Л. В. Пумпянский. Классическая традиция. М., 2000. С. 819.

В. Ходасевич. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1996. С. 65–67. Возражение Виноградова: В. В. Виноградов. О языке художественной литературы. С. 178.

С. Давыдов. Туз в «Пиковой даме». С. 120–121.

В. В. Виноградов. Стиль Пушкина. С. 587.

Вероятно, известной Гоголю раньше: на встречах в декабре 1833 он узнавал от Пушкина о результатах второй болдинской осени, среди которых была и «Пиковая Дама» (Гоголь. Т. Х. С. 288). Отмечен ли тот интересный факт, что гоголевский текст мог встретиться с «Пиковой Дамой» на страницах той же мартовской книжки «Библиотеки для чтения» за 1834 г.? Корректура гоголевского «Кровавого бандуриста», предназначенная для этой книжки журнала, с уже размеченными страницами (221–232; «Пиковая Дама» напечатана на с. 109–140) была запрещена цензурой 27 февраля 1834 г. (см.: Ю. Г. Оксман. «Кровавый бандурист»: запрещённые страницы Гоголя // Литературный музеум. I. Пг., 1919. С. 354).

К. Соливетти. Автор и его зеркала. СПб., 2005. С. 105.

И. Анненский. Книги отражений. М., 1979. С. 221.

Эти характеристики Ю. М. Лотмана в его статье о гоголевском художественном пространстве относятся к Хоме Бруту: Ю. М. Лотман. Избранные статьи. Таллинн, 1992. Т. I. С. 437–438.

Гоголь. Т. Х. С. 252.

Статья Л. Магазаника в сб.: Пушкин и теоретико—литературная мысль. М., 1999. С. 41.

В. М. Есипов. Пушкин в зеркале мифов. М.: Языки славянской культуры, 2006. С. 219.

А. Ахматова. О Пушкине. Л., 1977. С. 91.

Материалы для биографии Гоголя В. И. Шенрока. Т. I. М., 1892.С. 278.

Ср. сказанное исследователем о Людвиге Тике, писателе, читанном Гоголем и на него влиявшем: «В описании красоты Тик поразительно архаичен (…) Традиционно описывают уродство – детально, пристрастно, увлечённо, тогда как красота просто слепит: ослепительная, несказанная красота не описывается, и такой она проходит через Средние века, Возрождение, барокко» (А. В. Михайлов. Обратный перевод. М., 2000. С. 206). Вот какой традиции следует Гоголь уже в своём XIX веке. Если Тик представляется архаичным, то что же сказать о Гоголе? Но в том—то и дело, что Гоголь не Тик.

Ю. Айхенвальд. Силуэты русских писателей. Вып. 1. М., 1911. С. 73.

В. В. Розанов. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. М., 1996. С. 148.

Там же. С. 141.

Этот отрицательный розановский путь к иному, новому пониманию Гоголя был сформулирован в письме (того же 1891 г.) Ю. Н. Гово—рухи—Отрока Розанову, Розановым самим и опубликованное: «На Ваше отрицание Гоголя я смотрю как на последний фазис той борьбы, которая приведёт к пониманию Гоголя» (В. В. Розанов. Литературные изгнанники. М., 2000. С. 277).

«Вечера на хуторе близ Диканьки» цитируются по 1–му тому нового Академического полного собрания сочинений и писем Гоголя. М.:Наука, 2001.

Ю. Айхенвальд. Силуэты русских писателей. Вып. 1. С. 73.

А. Белый. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 295.

Стоит отметить такую орфографическую подробность, пропавшую в современных изданиях Гоголя: как в прижизненных изданиях, начиная с «Арабесок» 1835 г., так и в последующих изданиях, но до 3–го тома Академического полного собрания (1938), «улица—красавица» во второй фразе повести печаталась через дефис; так же и в гоголевском рукописном тексте; тире появилось лишь в 1938 г. (благодарим Л. В. Дерюгину за это текстологическое сообщение). «Улица—красавица» между тем сближается и рифмуется с фольклорной «девицей—красавицей», чем усиливается женственная характеристика гордого проспекта в этой фразе.

«Отрывок Гоголя „Женщина“ – пересказ мистики, возводящей женщину в лоно божества, как „Софию“; романтики сплели эту тему с идеологией Шеллинга, Баадера, отражённой и Владимиром Соловьёвым» (А. Белый. Мастерство Гоголя. С. 294–295). Подробнее см.: М. Вайс—копф. Птица—тройка и колесница души. М., 2003. С. 200–201.

Платон. Сочинения. Т. 2. М., 1970. С. 505.

М. Вайскопф. Птица—тройка и колесница души. С. 202.

Е. А. Смирнова. Поэма Гоголя «Мёртвые души». Л., 1987. С. 134–136 (автор проводит свою гипотезу с осторожностью: «Создаётся впечатление…» – с. 135).

С. С. Аверинцев. София – Логос. Словарь. Киев, 2001. С. 222.

Д. Чижевский. О «Шинели» Гоголя // Современные записки. Кн. 67. Париж, 1938. С. 189.

М. Фичино. Комментарий на «Пир» Платона // Эстетика Ренессанса. М., 1981. С. 149.

Как – заметим кстати по ходу – как не препятствует платоновской аналогии и известная перевёрнутость в платоновской ситуации понятий мужского и женского относительно двух Афродит: прикреп—лённость женщины, вопреки новоевропейской традиции, к обычному, заурядному типу любви нисходящей, «пошлой» и «всенародной» и обратная прикреплённость гомосексуальной любви как высокого типа к Афродите Небесной; и вообще характерное для античной Греции «коренное пренебрежение к духовному миру женщины» (С. С. Аверинцев. София – Логос. С. 119). О положении женщины как «лишь второстепенной цели для мужчин» в греческом мире и о культе мужской любви и дружбы, о котором мы узнаём из Платона, «словно читая роман о людях с другой планеты», писал ещё Гердер в своих «Идеях к философии истории человечества», и Гоголь это знал. И его условный Платон из раннего отрывка, славящий женщину как существо божественное, представлял собой, таким образом, современный анахронизм, отвечающий эротически—эстетической типологии уже Нового европейского времени. Мужское – женское переворачиваются в гоголевской фантазии, но сама эротическая типология остаётся. Происхождение же новой эстетической типологии в эпоху Средних веков Гоголь сам описывал в исторических статьях «Арабесок»: «Женщина средних веков является божеством» – выводя даже из этого культа возвышенной рыцарской к ней любви, что «всё благородство в характере европейцев было её следствием» (VIII, 21).

Блоковский сборник II. Тарту, 1972. С. 145.

А. Белый. Мастерство Гоголя. С. 295–296.

Реализация этой метафоры – в действии театральной блоковской «Незнакомки», где героиня – в самом деле сорвавшаяся с неба и вернувшаяся на небо звезда—Мария

См.: Е. А. Смирнова. Поэма Гоголя «Мёртвые души». С. 135.

А. Терц. В тени Гоголя. Collins—London, 1975. С. 496.

И. Анненский. Книги отражений. М., 1979. С. 221.

А. Белый. Мастерство Гоголя. С. 295.

«Только в одной музыке есть воля человеку. Он в оковах везде (…) Он – раб, но он волен только потерявшись в бешеном танце, где душа его не боится тела и возносится вольными прыжками, готовая завесе—литься на вечность» (II, 300). Пассаж, заметим, из первой редакции «Тараса Бульбы», синхронной «Невскому проспекту» в «Арабесках» и «Вию» в «Миргороде».

А. Белый. Мастерство Гоголя. С. 295.

К. Соливетти. Автор и его зеркала. СПб.: Алетейя, 2005. С. 105. – Неочевидную параллель интриге «Вия» содержит, возможно, действие «Пиковой Дамы», явившейся в свет (1834) синхронно созданию «Вия»; вновь она здесь вспоминается. Здесь также неведомые потусторонние силы испытывают героя, выслав к нему вроде тоже как ревизора белый призрак покойной графини, убитой им со словами: «Старая ведьма!» Призрак приносит ему исполнение желаний («…мне велено исполнить твою просьбу»), и всё зависит теперь от него, от его «нравственной природы», всё теперь в руках игрока; но эту игру игрок проиграет.

Так по—платоновски; по—гоголевски – от красавицы.

В. С. Соловьёв. Философия искусства и литературная критика. М.,1991. С. 38.

За исключением Ю. В. Манна, своей позицией биографа объявившего презумпцию доверия к гоголевским свидетельствам: Ю. Манн. Гоголь. Труды и дни: 1809–1845. М., 2004.

Будущий отклик Достоевского в поэме «Великий инквизитор»: «О, это, конечно, было не то сошествие, в котором явится Он, по обещанию своему, в конце времён во всей славе небесной и которое будет внезапно, „как молния, блистающая от востока до запада“» (Достоевский. Т. 14. С. 226).

А. Терц. В тени Гоголя. С. 38.

Там же. С. 42.

Там же. С. 37.

Там же.

К. Мочульский. Духовный путь Гоголя. Paris, 1974. С. 86.

Прот. В. В. Зеньковский. Н. В. Гоголь. Париж, б. г. С. 125.

А. Терц. В тени Гоголя. С. 42.

Достоевский. Т. 18. С. 95.

В. В. Розанов. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 351.

См.: С. Г. Бочаров. Сюжеты русской литературы. М., 1999. С. 389–390.

С. Н. Булгаков. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 630.

Там же. С. 633.

С. Г. Бочаров. О художественных мирах. М., 1985.

В. В. Виноградов. Натуралистический гротеск. Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос» // В. В. Виноградов. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976.

И. Анненский. Книги отражений, М., 1979. С. 19–20.

Уподобление принадлежит Г. А. Фёдорову и было высказано в разговоре на тему этих заметок.

Т. Манн. Собр. соч. Т. 10. М., 1961. С. 260.