Философическая история Человеческого рода или Человека, рассмотренная в социальном состоянии в своих политических и религиозных взаимоотношениях, во - страница 37

или нет, но, рассмотрев знаки, сопровождающие данные слова, мы увидим, что везде они те же самые. Это – наклон головы по перпендикулярной линии, выражающий утверждение, и ее двойной оборот по горизонтальной линии, указывающий отрицание. Посмотрим на распростертую руку и на открытую кисть, согнутую у груди, что нас приглашает приблизиться. Посмотрим, наоборот, на руку, вначале согнутую и гневно распрямляющуюся, простирая ладонь, что нам приказывает удалиться. Когда руки человека напряжены и сжаты в кулаки, он угрожает. Но он мило опускает их, раскрывая обе руки, он соглашается. Но приведем с нами немых от рождения, – их лучше поймет и лучше ими будет понят наиболее дикий и живущий на лоне природы народ, и, благодаря простейшему смыслу примитивного языка Рода человеческого, они будут более близки друг к другу.

Ничуть не побоимся объявить важную истину: все языки, на которых говорят и на которых говорили люди на земле, и масса неисчислимых слов, что входят или вошли в состав этих языков, произошли из очень малого количества корневых знаков. Нескольких лет находясь в поисках воссоздания древнееврейского (гебраического) языка в его основных принципах и найдя своими руками идиому, удивительную простоту которой передает очень легкий анализ, я обнаружил мной заявленную истину и доказал ее, насколько мне было возможно, показав сначала, что в истоке этой идиомы лежали те же изображенные знаки наподобие иероглифа, а не начертанные буквы или письмена. Уже затем эти буквы, сближаясь в группы от двух до трех, образовывали из моносиллабических корней (racines monosyllabiques), составлявших новую букву или объединявшихся между собой, целый ряд слов.

Здесь не место вдаваться в грамматические подробности, которые будут неуместными. Я должен устанавливать только принципы. Читатель, интересующийся такого рода исследованиями, может посоветоваться, если он это считает своевременным, с грамматикой и словарем, которыми я снабдил древнееврейский язык; я же продолжу повествование.

Итак, первый известный человеческий язык был немым языком. Нельзя понимать иначе, не допустив вложение в человека божественного слова, а это предполагает подобное вложение и всех других наук, что доказано ложным по сути. Философы, которые прибегают к предварительному условию для всякого языкового выражения, впадают в чудовищное противоречие. Провидение, а о нем я достаточно сказал, дает всем вещам только принципы, и именно человеку – их развивать.

Но в момент, когда этот немой язык установился между двумя супругами, в момент, когда показанный знак, как выражение мысли, нес эту мысль из души одного в душу другого, и когда мысль была понята, она возбудила в душевной сфере движение, давшее рождение рассудку. Это главное свойство не преминуло произвести свои круговые аналогичные свойства, и с тех пор человек мог до определенной степени сравнивать, судить, распознавать и понимать.

Вскоре он стал замечать, используя свои новые способности, что большинство знаков, которые он показывал для выражения своей мысли, сопровождались некоторыми голосовыми восклицаниями, некоторыми более или менее слабыми или сильными, резкими или приятными криками, которым уже всего хватало для совместного воспроизводства. Он заметил данное совпадение, которое его жена заметила до него, и оба рассудили, что должно быть удобно заменить разнообразными отклонениями голоса различные знаки, коих они сопровождали, особенно в темноте, либо когда расстояние или препятствие скрывает их из вида друг друга. Вероятно, они проделали это в определенном неотложном обстоятельстве, охваченные определенным страхом и определенным пылким желанием, и увидели с доброй живой радостью, что уразумели и поняли друг друга.

Несомненно, бесполезно говорить о том, насколько эта замена была важной для человечества. Читатель прекрасно чувствует, что ничего более великого не могло иметь места в природе и, если бы момент, когда подобное событие произошло впервые, был бы установлен, то заслужил бы почести вечного упоминания. Но он не был установлен. И кто может знать, когда и как, у какого народа и в какой стране он случился? Быть может, несколько раз подряд он был бесплодным, или более того, бесформенный язык, которому он дал рождение, исчез со скромной хижиной, таившей его в себе. Ибо пока в пущей устремленности я направляюсь весь к той самой паре, можно ли сомневаться, что многие поколения могли ускользнуть среди менее значительных событий? Первые шаги, которые делает человек на пути цивилизации, медлительны и тяжелы. Он часто должен начинать те же самые вещи. В целом, Человеческое царство, вне сомнения, нерушимо, сама раса крепка, но индивидуальный человек очень слаб, особенно в своем начале. И тем не менее на нем устанавливаются основания всего строения.