Философия киников - страница 17
В последние века античного мира, когда смена формаций в связи с ростом феодальных элементов в поздней Римской империи становилась реальностью, кинизм, связанный с волнениями рабов, превратился в реальную силу, вызвавшую волну репрессий. В это время он стал отчасти сближаться с христианством, с которым его роднили внешне общие идеи: требования равенства, духовного освобождения, морального подвига, взгляд на жизнь как на «суету сует», «ярмарку тщеславия», аскетизм и проповедь «монашеских» добродетелей и др.[52]* Христианство, как и кинизм, апеллировало к «страждущим и обремененным», к низшим слоям народа и провозглашало блаженными нищих. Христианство «выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных»[53]*. Христианизация кинизма в последний период его существования объясняется сходством причин и социальной базы, вызвавших к жизни оба движения.
Кинизм — детище античного мира, по его идеи и даже формы литературного и поведенческого претворения оказались жизнестойкими и в типологически сходных обстоятельствах возникали вновь и вновь, отражая в общекри
ВНЕШНЯЯ ИСТОРИЯ КИНИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ. ЕЕ ГЛАВНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ
Название школы
Уже с первого шага, начиная с вопроса, откуда произошло название «киники», мы сталкиваемся с трудностью: противоречивость источников и разногласия исследователей, обусловленные отнюдь не только филологическими причинами. С этим, на первый взгляд, частным вопросом оказывается связанной основная линия в искажении истории кинизма буржуазными учеными. Имя киникам, утверждают они, дала первая «собака» (kyön) — Диоген, Антисфен же — чистый сократик, т. е. последний философ к киникам отношения не имеет. На чем же основывается искажение, о чем говорит традиция?
Историческая традиция связывает название кинической школы по созвучию с названием гимнасия для неполноправных в пригороде Афин — Киносарг, где учил Антисфен. Об этом согласно говорят Диоген Лаэртский (VI, 6), Суда и др. Впоследствии, когда Антисфен стал проповедовать жизнь «в согласии с природой», похожую на жизнь животных («кинический, собачий образ жизни»), он и сам получил прозвище «обычной собаки» (haplokyön — Д. Л. VI, 13). Эту кличку — «собака», в которую враги вкладывали бранный, осуждающий смысл, а друзья подхватили как похвалу, подчеркивая добрые черты собачьего характера (верность, признательность, охрана хозяина, нападение на врагов и т. и.)[54]*, охотно воспринял Диоген (Д. Л. VI, 33.60). Прозвище стало для него программой и вторым именем[55]*. После него слово «киники» (hoi kynikoi) стало привычным обозначением сторонников кинизма. Так из ассоциации двух реалий — «Киносарг» («Белая собака») и «кинический (собачий) образ жизни» возникло название «киники». В чем же состоят возражения против такой естественной этимологии? Немецкий ученый Эд. Шварц, не признающий Антисфена основателем кинической школы[56]*, начинает с того, что, как он утверждает, лингвистически невозможно образовать прилагательное kynikos от слова Kynosarges, но только от слова kyön, известного как кличка Диогена, т. е. «Киносарг» и «кинический образ жизни» тут ни при чем. Подвергает сомнению традиционную этимологию и Курт фон Фриц, также отрицающий роль Антисфена в качестве зачинателя кинизма. Его аргументы мало чем отличаются от соображений Шварца[57]*. С ними соглашаются Д. Дадли и Ф. Сейер, последний обращает также внимание на то, что Аристотель называет последователей Антисфена «антисфениками», а не «киниками» (Мет., VIII, 3, 1043b24).
В самом деле, как могли столь чуткие к языку греки произвести прилагательное kynikos от Kynosarges? Но именно здесь кроется ошибка или недомыслие критиков традиции. Точка зрения, высказанная древними авторами — Диогеном Лаэрцием, схолиастом, написавшим комментарий к «Категориям» Аристотеля, и Судой, не нуждается в пересмотре. Никаких нарушений законов языка при этом не требуется.
Итак, Антисфен, учивший в Киносарге, получил прозвище Haplokyon («обычная собака»). Это прозвище одновременно подчеркивало сходство и отличие образа философа, ведущего образ жизни «простой собаки», от смысла того экзотического названия гимнасия, которое буквально воспринималось греком как «Белая собака», наподобие того, как мы воспринимаем названия московских улиц «Собачья площадка» или «Матросская тишина», не задумываясь и в то же время прекрасно понимая их первоначальный смысл. Данное объяснение тем правдоподобнее, что, вероятно, большинству афинян была известна легенда, связанная с происхождением названия гимнасия.