Философия нагуа - страница 27

Упомянутая работа представляет собой сжатое обобщение, в котором дается ясное и всегда аргументированное документами изложение основных концепций нагуа о происхождении мира, о четырех Солнцах, о Солнце, светилах и небесах, земле и произрастании, убежище мертвых, странах света, о пространстве и времени.

Однако ценность этого труда состоит не только в удачном обобщении космологии нагуа, но и в наличии большого числа метких замечаний, свидетельствующих о тщательной продуманности исследования Сустеля. Так, например, касаясь природы языка нагуатл, он говорит, что «его можно охарактеризовать как инструмент передачи традиционных ассоциаций или, если хотите, совокупности образов». И далее:

«Следовательно, то, что характеризует мексиканскую космологическую мысль, является именно соединением традиционно ассоциированных образов. Мир — это система взаимно отражающихся символов: цвета, времена, ориентированные пространства, светила, боги, исторические события — все находится в некотором соответствии. Мы встречаем здесь не «длинные цепи рассуждений», а взаимное и постоянное проникновение различных сторон единого целого»{[95]}.

После изложения и комментирования основных космологических идей нагуа Сустель дает объяснение их пространственно-временного мира:

«Итак, выразители мексиканской космологической мысли не проводят коренного различия между временем и пространством; они отказываются понимать пространство как нейтральную и однородную среду, независимую от изменения длительности. Последняя протекает через посредство неоднородных единичных факторов, частичные особенности которых следуют друг за другом циклично и в определенном ритме. Для мексиканской мысли нет времени и пространства в отдельности, а есть время-пространства, в которые, постоянно впитывая частные свойства, погружаются естественные явления и человеческие поступки. Каждое «место-мгновение», комплекс места и события, неизбежно определяет все то, что в нем находится. Мир можно сравнить с декорацией в глубине сцены, На которую несколько световых фильтров разного цвета, приводимые в движение неустанной машиной, проецируют идущие друг за другом и бесконечно наслаивающиеся, следуя неизменному порядку, отражения. В таком мире изменение рассматривается не как результат более или менее длительного развития, а как резкая и полная перемена: сегодня господствует Восток, завтра будет господствовать Север; сегодня еще живем в удачный день и без всякого перехода придем к роковым дням немонтеми. Основным законом мира является последовательность различных радикально разделенных свойств, которые вечно господствуют, исчезают и появляются снова»{[96]}.

Наряду с «Космологической мыслью древних мексиканцев» упомянем и другую фундаментальную работу Сустеля «Повседневная жизнь ацтеков»{[97]}.

Эта работа, хотя и предназначенная для более широкого круга читателей, так же как и его многие статьи, опубликованные в различных журналах, содержит, однако, ценные переложения и комментарии, касающиеся ацтекского миропонимания. Для нас особенно интересными являются главы III, V и VII, в которых рассматривается мировоззрение и религия ацтеков, их система воспитания, этика, социальное устройство, а также ремесла. Резюмируя свои суждения об ацтекской мысли, Сустель заканчивает свою книгу следующими словами, которые мы воспроизводим полностью:

«Культура древних мексиканцев, уничтоженная столь внезапно, представляет одну из тех культур, созданием которых человечество может гордиться. Эта культура должна иметь свое место в душе и в сердце тех, для которых наше общее достояние состоит из всех ценностей, созданных человечеством везде и во все времена, и в силу ее редкости должна находиться среди наших самых ценных сокровищ. Время от времени в процессе бесконечного развития среди индиферентного мира люди, объединенные в общество, создают нечто такое, что переживает их самих, — цивилизацию. Они — творцы культур и индейцы из Анагуака, у подножия их вулканов, на берегу их озер, могут быть причислены к этим людям»{[98]}

Рамос

В тесной связи с космологической мыслью ацтеков и той «очень древней философской школой», о которой говорит Касо, стоит первая глава «Истории философии в Мексике»{[99]} д-ра Самуэля Рамоса, инициатора философских исследований о мексиканском. В главе «Существовала ли философия у древних мексиканцев?» Рамос, критически подходя к сущности данного вопроса, указывает, что для окончательного ответа на поставленный вопрос необходимо опираться на подлинные источники. Он допускает, однако, что: «Астрономия ацтеков и майя, хотя она и тесно переплетается с религиозными идеями, без сомнения, представляет собой попытку рационального познания Вселенной...