Философские арабески - страница 36

Наш старый русский поэт, Е. Баратынский, в своём замечательном в художественном отношении стихотворении, написанном на смерть Гёте («и с ним говорила морская волна»[149]) уже прямо восставал против меры, веса, анализа, числа: то ли дело символические примеры, звери, птицы, трава, гадания, таинства и голоса природы-кудесницы! Белинский в своё время отметил реакционность такого мировоззрения, от которого Гёте был чрезвычайно далёк.

А теперь нам нужно прямо сказать: да, рассудочное познание, формальная логика, её законы, анализ необходимы, но недостаточны. Критика рассудочных определений, критика односторонности количественного, критика аналитически-вивисекционного метода, встречающаяся у таких философов, как А. Бергсон, бывает часто очень правильна и метка. Защищать односторонность и ограниченность рассудочного познания вообще, односторонность и ограниченность механического материализма в частности — не наше дело. Но все это было вскрыто блестяще ещё Марксом и Энгельсом, без того, чтоб апеллировать к энтелехии, интуиции, сверхразумному вздору. Итак, повторяем: рассудочное познание недостаточно. Оно высоко полезно, но его мало: им не исчерпывается процесс наиболее совершенного по своему методу познания: нужно выходить за его пределы. Куда?

В сторону разума, логики противоречий, движения, становления, целостности, всеобщей связи элементов мира, качественности, скачков, перехода противоположностей, одного в другое, раздвоения единого и снятия этого раздвоения и т. д. Разложение, анализ, фиксация тождественного, противопоставление, формальная логика, это — лишь первая ступень познания, которая может продолжаться исторически весьма долгое время (весь рационализм есть воплощение рассудочного познания). Но следующий момент, это — движение, переход к противоположному, к своему отрицанию. А дальше наступает третья ступень; когда противоположности объединяются и выступает целое, включающее всё, добытое анализом, расчленённое целое, многообразное и конкретное, со своими законами, с совокупностью своих связей. Здесь единство противоположностей. Здесь восхождение к конкретному. Здесь рост содержания. Здесь синтез. Здесь снятие противоречий (и их преодоление, и их сохранение). Здесь — «отрицание отрицания». Здесь Разум. Здесь высшая стадия познания. Если диалектика взята в своей рациональной форме, т. е. материалистически, то в ней нет ни мистики, ни чуда, ни фокуса, ни выверта. Это — более глубокий и всеохватывающий метод познания, который иногда кажется фокусом ограниченному т. н. «здравому смыслу», как кажутся ему вздорными положения о бесконечности, формулы дифференциального и интегрального счисления, неевклидова геометрия, теория относительности и многое другое. Однако, уже Зенон в своих афоризмах о движении показал по сути дела недостаточность и ограниченность рассудочного мышления. С его точки зрения стрела не может полететь, Ахиллес не догонит черепахи. А скептики? А «антиномии»[150]Канта? А современные проблемы физики с противоречиями частицы-волны, прерывного и непрерывного? Если а limine[151] отвергать противоречия или их не видеть вообще, нельзя до конца понять ничего текучего, ничего качественно нового; антиномии будут казаться вечной загадкой, пределом, его же не прейдёши, и никогда нельзя будет дойти до понимания целого в его «живой» подвижности и расчленённом многообразии взаимно связанных частей.

Односторонность рассудочного познания части имеет своей полной противоположностью «непосредственное созерцание целого», с выходом за рациональное познание вообще.

О нём Гегель в «Философии Природы» писал:

И в другом месте: