Философский камень гомеопатии - страница 39

Стахл был очень влиятельным ученым своего времени. Несмотря на то что его медицинская доктрина была абсолютно виталистической, она была принята двумя альтернативными медицинскими французскими школами — в Монпелье (виталистической) и парижской (механистической).

Стахл грубо высмеивал применение и больших доз лекарств, и назначение большого количества лекарственных средств одновременно. «Очистка фармации нашего времени труднее, чем та работа, которую проделал Геркулес, очищая Авгиевы конюшни. Наши конюшни не для лошадей, а для ослов. Какой честный практикующий врач, который опытен и серьезен, не понимает, что современная фармакопея имеет большое количество ненужных, безрассудных, неопределенных, абсурдно составленных и опасных лекарственных средств, завещанных нам античными, а также греческими и арабскими фармацевтами. Эти так называемые лекарства дополнительно скомпрометированы наглой ложью шарлатанов и торговцев на ярмарках, продавцов угля и брадобреев, которые продажу лекарств сопровождают своими комментариями, звучащими с преувеличением и восхвалениями. Определенно, эти лекарственные средства являются кучами, оставшимися после осла, которые никакая река не может смыть».

Стахл придерживался той точки зрения, что особое внимание при изучении болезней и исследовании пациента следует уделять индивидуальным проявлениям болезни и реакции организма на нее — это он называл «наблюдением видимых действий души». Однако Стахл не описал и не классифицировал эти «действия души» и не создал продуманной доктрины терапии.

В Монпелье Стахла поддерживал де Соваж (Fracois Bossier de la Croix de Sauvage) — врач, ученый и математик. Он тоже считал, что организм, как и любой механизм, нуждается в побудительной силе. Но он не стал колебаться между витализмом и механистическими взглядами. Он разделил организм на две области, одна из которых зависима от anima, а вторая действует как гидравлическая машина. Anima, по его мнению, обладает силами оживления, а гидравлическая машина действует благодаря неодушевленным силам, которые подчиняются обычным законам физики и химии.

Соваж выполнил одну важную задачу, которую оставил ему в наследство Стахл. Он принялся описывать и классифицировать реакции организма (как они со Стахлом считали — души) на внешние болезнетворные влияния. «Видимых действий души» оказалось бесконечно много, что привело к тому, что он описал симптоматическими терминами все заболевания, известные медицине в то время, — всего около 2500. Его симптоматология объединяла воздействие болезнетворных факторов и реакции организма.

Другим последователем Стахла был Теофил Бордье (Theophile Bordeu) — проницательный и реалистичный мыслитель и один из великих французских медиков. По сути, он тоже был виталистом, но прикрыл понятие души биологическим и физиологическим покрывалом. Для этого он воспользовался собственными исследованиями функции симпатической нервной системы и своими открытиями в области эндокринологии.

Как же в итоге нам следует оценить вклад Стахла и его последователей в учение о болезни? Продвинулись ли они вперед? В чем прогресс? В том, что они описали пару тысяч болезней? Может быть, им зачтется классификация болезней?

Сделаем важный вывод. Конечно, деление болезней на классы было большим достижением материалистической медицины. Но одновременно появился соблазн увлечься нозологическими схемами, а потом и схемами лечения, предписываемыми лишь в зависимости от названия болезни. Обобщенный образ болезни, предложенный Стахлом, его последователями был разделен на части и трансформировался в упрощенный метод рассмотрения узких классов болезней. Те врачи, которые без оглядки пошли этой дорогой, стали пренебрегать индивидуальным подходом к больному человеку, втискивая симптомы его болезни в известные схемы.