Фируз - страница 34
— Какую?
— Что Путь их окончился и, что планета, та, что сейчас находится под нами, есть обитель, которую мы так давно ищем.
Хаммонд замолчал и стал внимательно наблюдать за стариком.
Но он ничего не ответил. Развернувшись и, бросив укорительный взгляд на своего некогда верного друга, Отец присел на ближайший стул. Ноги согнулись и из легких донеслось натуженное сипение.
— Ты просишь меня обмануть их. Сказать то, что они хотят услышать, но ведь это не будет правдой.
— Почему? — Хаммонд удивленно посмотрел в заплывшие жиром глаза, — Ты дашь им надежду, пусть временную, но в их глазах останешься Отцом. Той путеводной звездой, что привела всех их в Землю новой жизни.
— Нет, я лишь отсрочу их гибель, только и всего. Эта планета безжизненна.
— Откуда тебе это известно?
В помещении появился женский голос. Тоненький и легкий. Дочь Хаммонда чуть не подскочила со своего места, но тут же уперлась в тощую руку своего отца, который попросил ее сесть обратно.
— Откуда ВАМ это известно? — на этот раз ее голос был другим.
— У меня есть свои люди на верху, которые сообщают мне о всех исследованиях на этой планете. Она безжизненна, дитя мое, и никакое усилие, даже подкрепленное верой, не сможет зародить жизнь на ее поверхности.
— Ты не рассказывал мне об этом. — Хаммонд подозрительно покосился на старика, который в этот момент смотрел в другую сторону. — Не говорил, что у тебя есть свои люди наверху.
— Я много чего тебе не говорил, друг мой, и иногда мне кажется, лучше бы я умолчал и о том многом, о чем ты знаешь сейчас.
Наступило молчание. Очень неловкое и напряженное. В воздухе почувствовалась агрессия. Давно ее здесь не было. Как предвестник большого сражения, ее оттенок витал в этом спертом запахе, где смешалось все: от щедрости и до жадности, от любви и до неприкрытой ненависти. Абсолютно все.
— Ты должен выступить перед ними.
— Должен? — Отец повернул голову и прямо посмотрел на тощего старика, чье лицо, несмотря на бледность и худобу, начало наливаться кровью. — Все, что я был должен и чем обязан своим детям, я выполнил уже очень давно. Я дал им веру и повел за собой. Не спорю — Путь оказался длиннее, чем мне казалось раньше, но суть этого странствия нисколько не поменялась. Посмотри на них, — старик опять встал и подошел к окну, где в этом время началась небольшая процессия. Люди толпились, подходили ближе друг к другу, обменивались рукопожатиями и радостными улыбками. Наступал момент, когда каждый из них просил прощения. Старый праздник, унаследованный еще с Земли, был тем связующим веществом, что не давал людям распасться, накопить зло и раствориться в нем, оставляя место для пустоты.
— Они просят прощения, — прошептал Отец, глядя на столпившихся людей, — Как когда-то я учил их. Разве это не прекрасно?
Девушка встала со своего места — старик не стал препятствовать и просто проводил ее взглядом. Ее глаза горели. Любопытство одолевало ее. Как маленький ребенок, впервые увидевший радугу, она с таким же удивительным стремлением и жаждой поглощала каждую деталь этого древнего праздника, где не было места злу, где каждый пытался вернуть к себе расположение другого и простить ему все, чем когда-то он смог обидеть.
— Они просят прощения — сказала Силана, прильнув к запотевшему стеклу.
— Да, и они получают его.
— В этом нет ничего удивительного, дочь моя! — Хаммонд громко заговорил. Он сделал это специально, чтобы отвлечь этих двоих и притянуть внимание на себя, — Разве удивительно то, что люди хотят быть прощеными? Нет, это врожденное свойство каждого из нас и не надо возводить в степень то, что люди приобретают еще с рождения. Никто из тех, кто стоит там внизу не знает, откуда это пошло, не знает истинного смысла всего этого действа, они просто делают то, чему ты их научил. Неосознанно, как роботы, которые лишены души и делают ровно столько, сколько заложено в них программой. Алгоритмы! Никакого разума.
Но девушка не слышала его. Все ее внимание было прикованы к этим людям. Дети, старики, женщины и мужчины подходили друг к другу, кланялись, выпрямляя руки вперед и прося прощения. Силана не слышала слов, видела лишь губы, по движениям которых старалась угадать, о чем говорят эти разные, но в чем-то похожие один на одного люди.