Физики — учителя и друзья - страница 17
Как-то на институтском вечере, посвященном годовщине Октября, директор в своем докладе объявил, что некоторым сотрудникам будут вручены подарки. Одним из первых пригласили на сцену Игоря Васильевича. Ему предстояло получить воздушный шарик, на котором была сделана крупная надпись «Не» — символ, каким тогда обозначали нейтрон. Курчатов уже протянул руку, но тут шарик взлетел к потолку. Это было, конечно, подстроено, подарки имели шуточный характер.
— Смотрите, Игорь Васильевич, не упустите нейтрон, как сейчас упустили шарик.
Но Курчатов, если за что брался, то уже не упускал. Не такой у него был характер.
Крупный экспериментатор, он очень высоко ценил теоретические знания, постоянно напоминал сотрудникам, что они должны учиться, не довольствуясь старым багажом. «Человек, занимающийся физикой, должен знать физику», — говорил он. Когда ядерные исследования уже развернулись, по инициативе Курчатова был организован цикл лекций об изучении атомного ядра. Все ждали, что лекции будет читать сам Курчатов как виднейший ученый в этой области.
Но когда все собрались на первую лекцию, то увидели, что Игорь Васильевич сидит за столиком с тетрадкой и готовится записывать, а кафедру он попросил занять молодого Льва Арцимовича. У того действительно имелся интересный материал для сообщения, а Курчатов никогда не считал зазорным поучиться у более молодого товарища, было бы чему.
Вначале проблема строения атомного ядра, казалось, представляла лишь теоретический интерес. Некоторые сотрудники не одобряли увлечения Курчатова, порой даже осуждали его.
— Наш институт не зря называется физико-техническим, — говорили они, делая ударение на слове технический. — Мы должны решать такие проблемы, которые найдут выход в технику, в промышленность, а вы хотите влезть в ядро. Выходит, вы тратите деньги, которые государство нам отпускает, совершенно не по назначению. Ведь работы по изучению атомного ядра не будут использованы на практике.
— Будут! — резко возражал Курчатов. — Любое крупное открытие дает свои плоды в практической деятельности человека, а уж в атомном ядре наверняка заключены огромные возможности.
Прошли годы, не так уж много времени, и Курчатов, возглавивший грандиозную работу по использованию атомной энергии для обороны страны и для ее мирного развития, блистательно доказал, что был тогда прав.
Осуществить свое намерение Игорь Васильевич смог благодаря инициативе и энергичной поддержке руководства института. Само понятие ядерной физики на рубеже двадцатых и тридцатых годов было новым, не привычным. И когда на развитие этой науки понадобились средства, получить их оказалось не так-то легко. Нужны были огромный научный авторитет академика Иоффе, его настойчивость и организаторский талант, чтобы преодолеть неверие в перспективы новой области исследований и создать обстановку, в которой она могла успешно развиваться. В тридцатых годах в Физтехе были уже две лаборатории, занимавшиеся проблемами атомного ядра. Одной руководил И. В. Курчатов, а другой А. И. Алиханов. Каждая имела свое направление, свой круг тем, представлявших большой научный интерес.
Говоря о первых ядерщиках, взращенных Физтехом, не могу не сказать подробнее о Кирилле Дмитриевиче Синельникове, хотя он работал в нашем институте меньше других. В конце двадцатых годов Иоффе направил Кирилла Дмитриевича для усовершенствования в Англию, к Резерфорду. Знаменитый английский физик относился к Иоффе с большим уважением, верил ему, но сотрудников для своей лаборатории Резерфорд отбирал придирчиво, не каждого принимал. Когда Иоффе рекомендовал ему Синельникова, Резерфорд захотел предварительно посмотреть кандидата. Но отправлять для этого человека из Ленинграда в Англию было сложно, что Резерфорд понимал, и он попросил прислать хотя бы фотографию.
Синельников пошел к фотографу и вскоре показал и институте свой новый снимок. Товарищи смотрели па него с удивлением. Синельников снялся в кожаной куртке и большой кепке, надвинутой на глаза, с папиросой во рту.