Физики — учителя и друзья - страница 9

Дыньков вызвал мастера Судакова, что-то сказал ему. Тот предложил мне прийти на следующий день. Конечно, назавтра я прибежал рано утром, дождался мастера. Он хмуро поглядел на меня, достал крошечные плоскогубцы, которые применялись для сборки внутренних частей уникальных по тем временам вакуумных ламп.

— Сможешь сделать такие? Говори сразу, чтобы не тратить на тебя зря время.

Я понял, что Судаков тоже в мои способности не верит.

Когда человек сдает пробу, он, как на всяком экзамене, волнуется и потому часто делает ошибки. Я решил взять себя в руки и ошибок не допускать. Все же изготовленные мною плоскогубцы не понравились. Я старался сделать их быстрее. Работая на заводах, я привык к сдельщине, а она требовала быстроты: будешь копаться — не заработаешь. Посмотрев на образец, я подумал, что эти плоскогубцы должны стоить рубля полтора, не больше. Значит, на них надо потратить такое время, чтобы зарплата составила примерно рубль. Сделал их крепкими, а об отделке особенно не беспокоился. Но оказалось, что тут порядки другие. В мастерских института, отделке, шлифовке изделий придавали очень большое значение, о быстроте же изготовления особенно не заботились. Работали не сдельно.

Мастер отнес мои плоскогубцы начальнику. Я шел следом. Дыньков поморщился:

— Грубая работа…

Поколебался и все же решил еще испытать меня.

— На токарном станке работать умеешь?

Токарные станки я знал хорошо. Тут я, видно, сумел показать класс работы. Мастер приносил одну деталь за другой, а я обрабатывал их чисто и с такой быстротой, к какой там не привыкли. Постепенно за моей спиной стал собираться народ. Пришел и Дыньков. Он уже не хмурился. На его лице появилась довольная улыбка. Когда я окончил работу, он разговаривал со мной по-другому. В мастерские меня взяли, оклад определили в 76 рублей. Я обрадовался — в Кобулети получал куда меньше.

А спор о чистоте отделки между мной и начальником в конце концов решился в мою пользу. Изделия мы производили самые разнообразные — приборы, инструменты. Исследователям они были необходимы, те ждали, случалось, неделями, пока мастерские выполнят заказ. Ждали и теряли время. Если нет нужного прибора, инструмента — экспериментатор остается без дела. А сам прибор или инструмент чаще всего требовался для одного опыта. Значит, нет смысла наводить уж очень большой лоск на нашу продукцию, важно дать ее быстрее, чтобы ее можно было сразу пустить в дело. Вот так я и старался трудиться. Постепенно и другие механики начали работать по моему примеру. Задержки с выполнением заказов лабораторий заметно сократились.

Человек вообще не любит механически выполнять свое дело, постоянно ищет возможности его усовершенствовать. Мне нередко удавалось упростить, улучшить приборы, которые я изготовлял. Это пришлось научным работникам по душе, они стали обсуждать со мной конструкции разных приспособлений, нужных, чтобы выполнить тот или иной эксперимент. Вместе мы находили более простые и быстрые решения. Высшим судьей при выборе конструкции новых приборов был В. Н. Дыньков, человек творческий и талантливый. Потом он стал профессором и доктором наук. Ему физики верили, его слово было решающим, а изготовление новых приборов часто просили поручить мне. Значит, моя работа им нравилась.

Среди людей, с которыми я каждый день общался в Физико-техническом институте, были и доценты, и профессора. А вихрастые молодые люди, не имевшие тогда ученых званий, вскоре тоже стали профессорами, а потом и академиками. Все это были люди науки, творческие, ищущие. Отечественная и мировая физика, химия, биология многим обязаны им. А. П. Александров, Л. А. Арцимович, А. И. Алиханов, А. И. Алиханян, В. И. Векслер, Я. Б. Зельдович, И. В. Курчатов, В. Н. Кондратьев, И. К. Кикоин, П. Л. Капица, Л. Д. Ландау, Н. Н. Семенов, Д. В. Скобельцын, Г. М. Франк, Я. И. Френкель, Ю. Б. Харитон, А. А. Чернышев… Я не составляю списка знаменитостей, вышедших из Физтеха, а привожу для примера первые пришедшие на память имена людей, с которыми приходилось работать бок о бок. И чувствовал я себя очень просто, легко с этими людьми. Я совсем не испытывал перед ними никакого трепета или неловкости. Между нами не существовало перегородок. Больших советских ученых, подобных Иоффе, Семенову, Чернышеву, Курчатову, отличал подлинный демократизм, у них не замечалось и малейшей кастовой ограниченности. Вот почему я общался, с ними свободно, заражаясь желанием лучше, успешнее работать.