Физрук навсегда - страница 2

В мире, где практически все держится на личном могуществе? Где главой клана, как правило, становится человек, лучше прочих умеющий устранять со своей дороги конкурентов? Где император, как боец, в разы опаснее своей же личной гвардии? Сильно сомневаюсь.

– Я думаю, что после этого у него уже не будет покоя, – сказал Виталик. – Поэтому для него же будет лучше, если никто его на эту битву не пригласит. Но, к великому несчастью Полсона, я уверен, что нынешние полководцы мыслят стратегически верно, и его все-таки позовут. Я бы позвал.

– Даже понимая, чем ему это грозит?

– Это, сука, война, – сказал Виталик. – Жертвы на войне неизбежны.

– И после войны, – сказал я.

– И после тоже неизбежны, – согласился Виталик. – Если бы у меня был выбор, я предпочел бы умереть на войне. Смерть на войне честнее. Победители умирают совсем не так. Их закалывают кинжалами в ваннах, бьют в спины, подстерегают в темных подворотнях. На худой конец, стреляют им в головы из снайперских винтовок. И, как правило, это делают уже не те, против кого они воевали.

– Жизнь банальна и мрачна, – сказал я.

– А в итоге ты все равно умираешь, к хренам, – сказал Виталик. – Но это не повод, чтобы не выступить против очередного сукина сына, решившего потрогать наше влажное вымя своими черными щупальцами.

– Это похоже на тост, – сказал я.

– Так выпьем же, – сказал Виталик. – Выпьем и снова нальем, а потом пойдем и оторвем этому искусственному интеллекту его виртуальные уши.

– Надеюсь, все так и будет, – сказал я.

И немедленно выпил.

За несколько дней до описываемый событий.

Магистр прогуливался по серому пляжу в обществе железного человека.

Это был не плейбой, миллионер, гений и филантроп, нацепивший высокотехнологичный костюм, и выглядящий, как покрашенные и ожившие средневековые доспехи, а настоящий человек, сделанный из металла. Ростом он был чуть выше Магистра, и, судя по глубине следов, которые он оставлял на песке, намного тяжелее.

Он отлично вписывался в пейзаж, посколько вся поверхность его тела была окрашена в тускло-серые цвета, а лицо не отображало никаких эмоций.

– Сколько бойцов ты можешь выставить, Прим? – поинтересовался Магистр у своего генерала.

– Полностью функциональных, Мессир?

– Разумеется, – сказал Магистр.

– Тридцать восемь универсалов, – сказал Прим. – И тринадцать рукопашников.

– Это больше, чем было в прошлый раз, – заметил Магистр.

– Вы долго не пользовались нашими услугами, Мессир, – сказал Прим. – Мы потеряли ремонтную базу, и нам приходится чиниться по старинке, однако, кое-что у нас все-таки получается.

– Хм, – Магистр представил себе пространство, в котором обитали его огромные человекообразные боевые роботы, и на мгновение почувствовал укол вины.

Роботы были созданы им для войны, но война, как вид развлечения, давно наскучила Магистру, и он старался не призывать свою армию без необходимости.

Которая возникала все реже и реже по мере того, как менялся его стиль игры.

Может ли боевая машина чувствовать себя брошенной из-за того, что ее больше не зовут убивать?

– Я надеюсь обойтись малой кровью, – сказал Магистр. – Но возможно, мне потребуются все.

– Кто наш противник, Мессир? Какими силами он обладает?

– Я точно не знаю, Прим, – вздохнул Магистр. – Давай будем исходить из того, что он обладает ими всеми.

– Так это уже она, Мессир?

– Она кто?

– Последняя битва, – сказал Прим. – Та, после которой наша служба будет окончена.

– Не бывает последних битв, Прим, – сказал Магистр. – Всегда есть еще одна, а потом вон та, а потом еще. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Возможно, это и она. Но я искренне надеюсь, что это не так и мы еще повоюем. Вместе.

– Да, Мессир.

– И знаешь, что? – сказал Магистр. – Если мы победим… точнее, когда мы победим, мы восстановим ремонтную базу, если надо будет, отобьем ее у каких-нибудь врагов. И Система снова содрогнется от вашей железной поступи.

– Мы живем, чтобы служить, Мессир, – сказал Прим.

А я, спросил себя Магистр. Ведь у меня тоже когда-то была какая-то цель, но за давностью лет я уже и позабыл, в чем она заключалась.

Возможно, пришло самое время вспомнить.