Флейта Вивьен.Бунтарка в академии Смерти - страница 58
— Свет! — кричала Вивьен, стараясь не споткнуться о ветки и камни, разбросанные по кладбищенским дорожкам (и чем только эти адепты на отработках занимаются?) — Тьма! Маки! Стойте…
Вивьен думала — коты снова ведут её к Анук, но они гнали Маки совсем в другую сторону, и вовсе не к центру кладбища, а напротив, к окраине, по до боли знакомой тропинке…
В самый первый день в Академии она шла по ней, волоком толкая разрисованный, перетянутый ремнём чемоданчик. Едва коты достигли места, где так и торчал врытый на четверть гроб, проказники исчезли, оставив Маки обиженно озираться — с ним ведь только начали играть!
Свет и Тьма… Что они хотят сказать ей на этот раз?
Простынь, которой гроб был застелен изорвалась, ткань стала грязной и мокрой от дождей, а доски растрескались, видать, руки у Чока так и не дошли убрать «шутовскую кровать».
— Маки! — Тамм подставил ладони — крыс прыгнул в них и стал с деловитым видом нюхать воздух, как будто ничего особенного не произошло. — Ну и напугал ты нас, приятель! Эти коты его чуть не съели!
— Ничего бы они ему не сделали, — отмахнулась Вивьен. — Это коты Анук — Свет и Тьма.
— Вив, — Тамм внимательно посмотрел на девушку. — Это не Шляпа!
— Ты о чём?
— Коты. Белый и чёрный. Карта! Карта Ведьмы — это Анук. Может быть, попросить помощи? Ты же говорила, Анук — сильная канно.
— Да. — кивнула Вивьен. — Всё так. Я просто хочу понять — почему они привели нас именно сюда.
— Ты…что-то чувствуешь? — Тамм склонил голову на бок, посмотрел на Вивьен, затем опустил Маки на землю — крыс беспокойно суетился, то и дело покусывая шаману пальцы.
— Нет. Не в этом дело. Просто… Просто это место связано с…
Она застыла, не отрывая взгляд от крышки гроба. Кусок простыни сорвало ветром — она зацепилась за край, прикрыв большую часть поверхности. Маки бегал по ней взад-вперёд, и вдруг девушка заметила на ткани какие-то багровые пятна. Проследив взглядом за подругой, Тамм молча наклонился, дёрнув ткань на себя.
На деревянной поверхности кровью была нарисована… Кукла. Кукла с вышитым сердцем на груди, проткнутая иглой. Рядом — два небольших круга уже знакомых символов, выписанных по закрученной спирали. Вивьен знала эти знаки — такие круги изображены у Арвеля на ладонях…
…
Бесконечные ряды полок заставлены песочными часами, мерцающими в полутьме голубоватыми песчинками. Песок бежит медленно, с еле слышным перезвоном — это жизнь магов Смерти. Бубенчики на видавшем виды, некогда ярком колпаке Шута тоже звенят в тишине, но по-своему, по-другому, не так тонко и мелодично.
— Ваша Чудовищная Смертность… Ничего не выходит! — Шут в сотый раз поднял с пола набитых травою кукол с вышитыми сердцами.
Иглу, которой он их проткнул шутник спрятал — его Смертейшество разозлится и спалит опять. Ему-то что — только косточки почистить, но вот колпачок…
— Ммм? — Смерть висела в воздухе, возле верхних полок библиотеки с книгами.
Нижние ярусы — часы (стекло, конечно, гномье, прочнее не бывает, но во всём должен быть порядок, а в замке Смерти — особенно), верхние — книги.
— Ничего, говорю я, не получается, Ваша Смертность! Не хотят эти куклы на полках сидеть — хоть плачь! Спалить этот ненужный хлам и дело с концом!
— Нет. Пристрой их куда-нибудь.
— Да что вы с ними носитесь, Ваше Смертейшество?!
— Нашёл! Смерть открыл книгу. Вот она.
— О чём вы, Ваша Костлявость?
— Книга. О любви. Один…очень талантливый маг воспел это удивительное чувство…
— А… Это где в конце все сдох…
— Шут?!
— Простите, Ваша Неизбежность! Где в последнем акте пьесы являетесь вы и…
— Если я и появляюсь, болван, то в последнем акте! Потому что появись я в начале…
— Ха-ха-ха… Весёленькая вышла бы пьеска, а? Ха-ха-ха…
Смех Шута разносился по замку, ему вторил хрустальный, еле слышный перезвон сияющего песка в часах, а Смерть думала о том, что… Да. Она действительно появляется в конце это красивой, грустной истории. Смерть в конце — не самый плохой финал, надо отметить. Возможно, он слишком пугает живых, но ведь не лишён красоты и изящества, особенно если ты уже по ту сторону бытия. И разве так уж важно, что это случилось? Ведь не менее важно то, что два непримиримо враждующих рода помирились навсегда. Разве не прекрасно?