Folie a Deux - страница 8

стр.

— Что…

— Скажи, что перестанешь убегать. Скажи, что мы будем встречаться. Сдайся мне, Моника, и получишь то, что хочешь, — не дав договорить, он отнимает мои руки от своей рубашки левой ладонью и сжимает их у меня над головой. Явно наслаждаясь властью и новоприобретённым контролем. Я пытаюсь высвободить запястья, чтобы прикоснуться вновь, но всё бесполезно. Райан Андерсон слишком силён. И он однозначно сведущ больше моего. В том, что касается заключения сделок. Это фактически его призвание. Боже, мне не вынести, если он просто оставит меня вот так и не закончит то, что начал.

— Господи. Да… да. Я обещаю. Только трахни.

Его взгляд становится победоносным в тот же самый миг, как Райан Андерсон утрачивает всякую сдержанность. Я чувствую исчезновение хватки, и когда его брюки перестают быть проблемой, весь окружающий мир словно перестаёт существовать. Он сужается до нас двоих, пока мои каблуки скользят по задней части мужских ног, вероятно, оставляя царапины, но я ничего не могу с этим поделать. Так же, как и с самой собой. Мои стоны поглощают поцелуи, заставляющие испытывать нехватку кислорода. Вся кожа там, где до меня дотрагивается Райан, будто вся горит. Ногти впиваются в его ягодицы, и я совсем перестаю понимать, где заканчивается он, и начинаюсь уже я. Его так много. Райан Андерсон буквально повсюду. Хаотичные движения, его хрипы, отдающиеся на моих губах, моя в значительной степени обездвиженность, то, что я наслаждаюсь ею… Это всё он. Его лицо просто сногсшибательно. С признаками подступающего экстаза оно доказывает, что этот мужчина далеко не всегда бывает холодным и отстранённым.

— Поклянись, что это повторится, — он проникает в меня ещё глубже, и я ощущаю идеальное скольжение. Пуговицы мужской рубашки из-за уже давно сбившейся к груди ткани платья вызывают во мне дрожь каждый раз, когда задевают кожу живота. Мой голос словно сорван и вообще кажется чьим-то чужим.

— Клянусь. Я клянусь, — послушно отвечаю я, как какая-то марионетка. Мне настолько хорошо, что всё равно на последствия. Остальное… неважно. Подождёт. Всё потом. Завтра. Или ещё позже. Совсем после.

Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг Андерсона. Он глушит свой стон, кусая материал одежды на моём левом плече. Одержимая потребность продлить момент единения заставляет меня сильнее стиснуть ладони поверх вспотевшей кожи. Ощущать вес на себе немного трудно, но я совру, если скажу, что неприятно. Всё совсем наоборот. Это желанная тяжесть. Умопомрачительная. Утратить её ощущается заранее болезненной вещью.

— Хочешь поужинать? Я позаботился о том, чтобы нам оставили еду. Обговорим правила, и потом я отвезу тебя домой. Ты… согласна?

В словах и вопросе чувствуется сплошь нервное напряжение. Наверное, это даже… трогательно. Учитывая, что всё только что произошедшее по идее должно расслаблять. Возвращаясь же к сказанному, всё, на что я способна, это лишь кивнуть. Несмотря на неуверенность в симпатии к предположительному регламенту, мне уже ни за что не вспомнить, почему ещё вчера я считала это пройденным этапом. Теперь я почти уверена, что мы только начали.


Глава третья

— О, мой Бог.

— Что-то я его не вижу, Ребе.

— Подожди. Дай мне минуту это переварить.

Я лишь пожимаю плечами и продолжаю смотреть на район Манхэттена, находящийся по другую сторону Ист-Ривер. Семь барж, с которых через пару часов будет запущен фейерверк по случаю Дня независимости, уже выстроились на воде, и количество людей в прилегающем парке возрастает буквально в геометрической прогрессии. Когда мы приехали сюда в половину пятого, чтобы занять места на берегу, послушать разных диджеев и просто поесть, здесь можно было не бояться потерять из виду своих родных или друзей, но сейчас… Теперь, спустя три часа, я бы сказала, что от них лучше далеко не отходить.

— Так в чём всё-таки дело? — спрашиваю я, порядков подустав от затянувшейся тишины. После того, как мои глаза на время отвлекаются от созерцания пейзажа, их взору предстают объятия Дэвида и Ребе, склонившихся над её телефоном. Какого чёрта они там увидели, что оба совершенно забыли о моём существовании? — Эй, вы.