Фонетическая программа слова как инструмент типологической классификации славянских диалектов - страница 5

, г госʼсʼа́м, на́сʼсʼа, йе́зʼзʼи, зʼзʼе́лъла, гвазʼзʼа́м, в гнʼазʼзʼе́. Автор объясняет это упрощением сочетаний стсʼ, здзʼ, возникших в результате развития дзеканья и цеканья (т. е. сцʼ, зӡʼ). Если это так, то условием этого упрощения могла быть именно приоритетность контактной связи в консонантном сочетании.

К типу ассимиляции по способу образования следует, видимо, отнести изменение, выражающееся в повышении уровня шума у второго согласного, как это имеет место в Пинежском р‑не в виде сй, зй > сʺсʺ, зʺзʺ — сʺсʺу́га, онʼі́сʺсʺа, сʺсʺе́лʼі, по злочʼе́сʺсʺу, сʺсʺіва́ном (йіва́н), жы́зʺзʺу, зʺзʺе́хала. Это явление не вполне совпадает с тем, которое отражено в [ДАРЯ 1: 176, К. 74]. В ДАРЯ, в соответствии с [Программа 1947: вопр. 66], показаны сочетания основ на ‑ј с флексией («согласные перед разделительным ь»). В таких формах ассимиляция ј предшествующему согласному (позиционно смягченному) представлена в большем количестве русских говоров, чем явление говора в Пинежском р‑не.

В славянских диалектах редка прогрессивная диссимиляция. Так, например, в [FO 1981] это только mn > ml. Словенские говоры — mle, mlu, ʹkamli, ʹkamla, ʹgu:mla [Ibid.: №1, 21, 149]; хорватские — sà mĺo:m [Ibid.: №39], dì:mla:k [Ibid.: №45], mlȍgo, mložìna, jamlim (от глагола mniti) [Peco 1983: 257]; сербские — gú:mlo, támlica, osámle:s, rámlica [Ibid.: №65]; млого, су́мљиво, сумља:м [Пецо 1975: 243]; болгарские — мло́го [Младенов 1966: 42] млук из мнук [Бояджиев 1991: 21].

3. Основанное на принципе антиципации регрессивное изменение согласных по месту и способу образования свойственно консонантной синтагматике всех славянских диалектов. Однако различны артикуляционное пространство и способ реализации этих изменений. Показательны в этом отношении консонантные последовательности, содержащие шумные согласные зубного и передненебного рядов. Образовавшись после падения редуцированных, они достаточно широко представлены во всех славянских диалектах, составляя тем самым сопоставимый корпус данных. Отсутствие ассимиляции редко бывает последовательным, но наличие таких фактов имеет диагностическое значение, поскольку отражает известное неприятие новых отношений (антиципации) в звуковой цепи.

О недопустимости сочетания фрикативных зубного ряда с такими же передненебными/​палатальными согласными не раз упоминается в описании фонетики сербских и хорватских диалектов в [FO 1981]: «s, z не стоят перед š, ž, č и наоборот» [Ibid.: №41, 52]. Согласные s, z, c не стоят перед š, ž, č, ć, ʒ́, ǯ [Ibid.: №36, 48, 49, 51, 73 и т. п.]. Отступление от этого правила заслужило специального упоминания — «s может стоять перед ć — lí:sće, ʹčesće, zaràsće» [Ibid.: №81, сербский говор]. То же в [Peco 1980: 32] относительно сербских говоров — lȋsće, grȏzđe, gvȏzđe, здесь же как вариант возможны šć, žđ. Примеры изменения по месту образования согласных s, z перед č, dž, ć, đ в сербском говоре — ìš čartnjē, š ćèpēnka, bèš šipke, ìšćerāj, iž džìgarīcā, ž đècōm [Peco 1983: 257]. Наряду с этим в [FO 1981: №83, 85] сочетания фрикативных с аффрикатами одного ряда упрощаются до одной аффрикаты — pʹraci, racè:pi, icèpa, ʹguče, siroʹmače, koʹžuče, vʹlače, oʹračići, raʹčupa (из rasčupa или raščupa?). Антиципация аффрикаты провоцирует замену первого сегмента нулем звука.

Изменение s > š перед ć, č в македонских говорах — vošće, kvašće, mošće [FO 1981: №93], клашче, мишче, појашче, брешче, кошче [Vidoeski 1970: 280; Видоески 1983: 32]. Но возможно и сохранение сочетания sč — neʹvesče, ʹmasče, poʹasče [FO 1981: №102] или носче, восче, класче [Vidoeski 1970: 280].

Сохранение локализации в зубном ряду у фрикативных согласных перед передненебными/​палатальными аффрикатами допустимо в серболужицких диалектах: cysćejšy, žywnosć, šěsć, gózdźik, rozdźěliś, sćelna [SS 13:126]; sćixa, usčejšy, rosćenuś, rozdźěliś [Ibid.: 130]; здесь же показаны и результаты ассимиляции — śćěna, śćakly, śćerpny, śćogno, źdźećimi, źdźělʼba, źdźimaś, roźdźěliś, а также kašć, šćerńe, jěždźić. Допустимость сочетаний sć, sč, zdź (zʒ́) отражает известное противодействие внедрению антиципации в процесс образования фонетического слова. Это же подтверждается отсутствием ассимиляции по месту образования в таких нижнелужицких примерах, как