Фонтаны на горизонте - страница 4

В конце июля восемнадцатого года, вернувшись из очередного рейса, Северов застал Владивосток в руках восставших чехословаков и белогвардейцев. Власть Советов была свергнута. В бухте Золотой Рог стояли американские крейсеры «Суффолк» и «Бруклин», японский «Ивами», а по улицам города расхаживали патрули интервентов. Вот тогда-то Северов и вспомнил слова Хайрова о том, что еще предстоит большая борьба. Присутствие иностранцев оскорбляло Ивана Алексеевича. Он невольно жаждал встречи с Хайровым, но тот исчез. Северов был в смятении, все вокруг казалось ему каким-то издевательством над русским народом. Администрация «Доброфлота», которому принадлежал «Кишинев», также была в растерянности. Среди моряков началась безработица.

Однажды утром Северов встретил на улице довольно франтовато одетого Хайрова. Он искренне обрадовался ему:

– Наконец-то, Александр Макарович! Где это вы пропадали?

– Зовите меня Арнольдом Михайловичем, – тихо сказал Хайров. – Фамилия моя – Шведецкий. Разрешите как-нибудь к вам домой заглянуть?

– Пожалуйста! Познакомлю с женой. Соня будет рада. – Северов несколько сытился, вспомнив, что до сих пор скрывал от жены свое знакомство с Хайровым. опасаясь, что это обеспокоит ее.

– Скажите жене вашей, что я коммерсант, думаю создать, ну, скажем, морское агентство по перевозкам, – попросил Хайров.

Северов охотно согласился: так будет лучше для Сони,для ее спокойствия.

Иван Алексеевич уже не раз выполнял поручения Хайрова, во многом разделял его взгляды, был за Советы, за изгнание интервентов и белогвардейцев из России. Но когда Хайров предложил ему вступить в члены РКП(б), Северов даже испугался, замахал рукой:

– Что вы, что вы, Арнольд Михайлович, какой из меня большевик. Увольте. Я не политик. Я моряк. – Он не замечал веселых, лукавых искорок в узких глазах Хайрова. – Если я и согласен с вами кое в чем и помогаю, как могу, то только потому, что я русский человек и люблю свое Отечество, хочу видеть его свободным.

Хайров больше не возвращался к этому вопросу, но по-прежнему давал Северову поручения от подпольного комитета. Сегодня он пришел с очередным.

– Вы, кажется, идете в Охотск. Не возьмете ли нашего товарища?

– Вы меня обижаете таким вопросом, Арнольд Михайлович, – пожал плечами Северов. – Ваш товарищ может находиться в моей каюте до самого Охотска.

– Нет, это нежелательно, – отрицательно покачал головой Хайров. – Привлечет внимание. Возьмите его матросом, как когда-то меня.

– Матросом? –повторил Северов. – Вакантных мест нет. А вот кочегар у меня один сегодня списался на берег.

– Прекрасно, – поднялся Хайров. – Можете написать записку боцману, чтобы он принял на борт кочегаром нашего товарища?

Северов вынес из кабинета лист бумаги и карандаш, спросил имя «кочегара» и набросал несколько строк. Затем передал листок Хайрову:

– Пусть ваш «кочегар» поспешит, а то как бы боцман нового не нашел.

– Спасибо, – Хайров взялся за трость и, отвернув ручку, под которой оказалась высверленная полость, вложил в нее трубочкой свернутую записку Северова. – Так спокойнее. Не к лиц коммерсанту Шведецкому носить записки о кочегарах.

Оба засмеялись. Северов, увидев, что Хайров собирается откланяться, пригласил его сначала отобедать, но Арнольд Михайлович, поблагодарив, отказался:

– Как бы ваш боцман не помешал нам своей старательностью.

Северов проводил Хайрова до дверей.

Филипп Слива лишился работы, когда у него в кармане не было и медного пятака.

«Кишинев», на котором Слива был палубным матросом, уже готовился отдать швартовы, когда к трапу подошел взвод американских солдат во главе с офицером; рядом с ним шел человек в штатском.

– Пассажиры прибыли, – зубоскалил Слива. – Стюард, готовь каюты первого класса!

Никто не поддержал шутки маленького щуплого одессита. Все следили за американцами. Сняв с плеч карабины, они вслед за офицером начали подниматься по трапу. Северов тревожно сдвинул брови: «Зачем идут? Может, за «кочегаром» Хайрова?»

Его Северов еще не видел, но боцман доложил, что принял матроса по записке капитана. В поднимавшемся за офицером человеке в штатском Иван Алексеевич узнал одного из членов правления «Доброфлота». Это еще больше встревожило капитана. Он спустился с мостика на палубу. Американцы стояли в вольных позах, дымя сигаретами и весело переговариваясь. Матросы смотрели на них с сумрачными, выжидающими лицами. Филипп Слива в старой, рваной тельняшке стоял, уперев кулаки в бока и постукивал разбитым ботинком. Тонкие губы матроса приоткрывали мелкие зубы. Одного впереди не хватало – потерял в недавней драке в портовом кабачке.