Формула яда - страница 27
...В апреле 1941 года Ярослав получил телеграмму о смерти отца и поехал в Коломыю. Хотя он и спешил домой, но не сделать короткой остановки во Львове не мог. Прямо с вокзала — к Голинскому, который теперь играл в оркестре львовского театра.
— Ярослав! Какими судьбами?! — встретил тот его.
Узнав, куда и зачем едет, Голинский посочувствовал
Ярославу, провел в гостиную, усадил на ^иван, угостил папиросой и, выждав время, спросил:
— Получил от тебя только одно письмо. В чем дело?
У Хомяка дрогнула левая щека:
— В казарме опасно. Я уничтожил флакон... с теми чернилами.
— Не ожидал. Ну, тогда рассказывай. О частях гарнизона, вооружении, командирах. Все, что знаешь.
Прощаясь, Голинский сказал Хомяку:
— Хорошо, что заехал. Священная война с Советами не за горами... Есть директива: как только она начнется, наши люди с оружием в руках должны уходить через линию фронта и пробираться на родную землю, в свое украинское войско. Ясно?
— Ясно.
— Вернешься в полк, передашь директиву Запутовичу.
— Разве он тоже?..— удивился Хомяк.
— Адам добрый конспиратор! Войдешь в его подчинение. Об этом скажешь ему сам...
...Узнав о признании Хомяка, Запутович злобно глянул на усталое лицо следователя и тихо, но ясно произнес:
— Я вступил в ОУН по убеждению и полностью разделял ее программу. Гитлеровцам помогал по указанию руководства ОУН».
Яснее не скажешь! А ведь на первый взгляд, особенно человеку несведущему, может показаться странным — где маленькая, провинциальная Коломыя, а где многомиллионный русский город Ленинград? Но линия этой тайной связи в те годы протянулась еще дальше, до фашистского Берлина, так же, как в послевоенные годы тянулась она от карпатских предгорий, от Львова до Мюнхена, Бонна и даже — до Нью-Йорка.
Уже после войны из Москвы в Карпаты в составе геологоразведочной экспедиции уехали московские комсомольцы Андрей Рыбкин и Наташа Балашова. Проводя мирную работу по изучению недр Карпат, они попали в расположение бандеровского бункера и были схвачены бандитами. Их зверски пытали и в конце концов замучили. Только в 1951 году удалось найти останки людей, повторивших в мирное время подвиг Зои Космодемьянской.
Я читал захваченные у бандитов протоколы допроса Андрея Рыбкина и был поражен вопросами, которые бандитский следователь задавал ему перед смертью. Бандитов, запрятавшихся в тайном подземном бункере, интересовало все: структура комсомольской и партийной организации Московского геологоразведывательного института, состав руководства его военной кафедры, фамилии партийных руководителей, расположение соседнего с институтом американского посольства.
Все эти сведения, если бы Рыбкин захотел их сообщить, бандиты намеревались передать по линии конспиративной связи в Мюнхен, своему фюреру Степану Бан-дере.
Казалось бы, эти документальные факты давно уже относятся к области истории, и не надо их ворошить. Но история — учит. Безнадежно глуп и ограничен человек, который думает, что тот или иной национализм, различной национальной окраски, представляет собою опасность и ограничивается только пределами одной республики. И борьбу с ним надо ограничивать только рамками одной республики. Это — очень опасное заблуждение!
Коль скоро существуют еще за рубежом различные националистические центры, коль скоро, по указке своих новых хозяев, лелеют они надежду найти своих единомышленников в Советском Союзе, любое проявление национализма опасно не только для целостности и сплоченности всего Советского Союза, но прежде всего — для его обороны. И потому люди разных наций, идущие вперед под руководством Коммунистической партии, должны знать все о коварных методах националистов всех мастей и оттенков, должны противопоставить их уловкам, их иезуитской конспирации и борьбе исподтишка повышенную бдительность.
...Но вернемся, однако, к Бандере, к фюреру ОУН, который выпускал на тропу убийств и провокаций фашистских волчат, подобных Хомяку, Запутовичу и другим, обезвреженным в годы войны под Ленинградом.
Стоило гитлеровским войскам ворваться на советскую территорию и попробовать на месте, каков будет темп «блицкрига», не только Теодору Оберлендеру и его коллегам стало понятно, что украинские националисты их обманули. Ни о каком всенародном восстании и речи быть не может. Один из видных коллаборационистов, ставленник гитлеровцев Кость Панькивський, скрывающийся сейчас за океаном, вспоминая тот день захвата гитлеровцами Львова, 30 июня 1941 года, с грустью отметил в одной из статей, опубликованной на страницах националистической газетенки: «Львов встретил немцев со смешанными чувствами. Не было энтузиазма...»