Фотография Архимеда - страница 5

Действительно, на желтой латуни были выгравированы слова «Tawannes Watch, Со» и витиеватые цифры: 1902.

— Дедушка он уже, ясно?

— Ясно. А работает?

— Дай бог, — сказал слесарь. — Послушай.

Он взял с витрины ключ, насадил его на граненый храповой валик и несколько раз сильно повернул. Звук получился такой, как от мотоцикла, у которого сняли глушитель. И тотчас тронулся с места анкер, толкнул балансир, и колесики начали звонко штамповать секунды.

«Тренк-тренк, тренк-тренк, тренк-тренк...»

— Вот так, — сказал слесарь. — Ясно?

— Ясно. Вы его продаете?

— Для чего он тебе? Разберешь?

— Зачем разбирать? Мне он разобранный не нужен. Мне нужен целый.

— Секрет?

— Нет, не секрет. Он должен поворачивать одну штуку. За сутки на триста шестьдесят градусов.

— Не пойдет. Придется переделывать.

— Знаю. У меня будет редуктор. Замедлитель.

— Молодец, — сказал слесарь. — Соображаешь. А что это за штука? Секрет?

— Почему секрет? Трубка такая. Легкая. Так продадите? Сколько он стоит?

Слесарь повертел механизм в руках.

— По правде сказать, дорого стоит, парень. Нужная вещь — она всегда дорого стоит. Это для тебя дорого, понимаешь? Потому что тебе нужна. К тому же английская работа. Тут по-английски написано. Я думаю, это от астрономических часов. А для меня эта штуковина — пшик! Ничего она для меня не стоит, потому что я ее на чердаке нашел. Можно сказать, от гибели спас. На, бери, — он протянул механизм Андрею. — Бери, чего застеснялся? Каждая вещь должна найти своего хозяина, ясно? Подожди, я его заверну. А что это за труба? Секрет?

Андрей замялся.

— Не говори, если не хочешь. Я тебя за язык не тяну, — сказал слесарь, вручая Андрею пакет. — Тащи. Я его нарочно положил на витрину. Вдруг, думаю, кто-нибудь спросит? Он еще лет двадцать простукает. Вещь прочная. А секреты обязательно должны быть у каждого человека.

Через минуту Андрей шагал по улице и думал о том, как неожиданно сбылась его мечта.

Сверток приятно оттягивал руку.

Чудесный день!

... Если бы только не точка в классном журнале...

Маленький белый дом под красной черепичной крышей, в котором живет Андрей, стоит в самом конце улицы Тургенева.

Во дворе растут кусты черной смородины и старая-престарая груша, плоды которой вкусом напоминают сырую картошку. Двор чистый, земля на нем плотно утрамбована, похожа на асфальт. Ни перышка на ней, ни сухого листка. Два раза в день мать метет двор полынным веником, а в жару поливает водой, чтобы не было пыли.

В доме четыре комнаты: кухня, гостиная, спальная и еще маленькая, похожая на кладовку, — Андреева. Только и есть в ней кровать, стол да табурет. Больше ничего не вмещается.

На одной стене — карта земных полушарий. На другой — вырезанная из «Огонька» репродукция с картины художника Соколова «На голубой планете».

На столе, придвинутом к окну, стопка учебников и астрономический календарь за 1964 год.

В ящике стола карандаши, картонная коробочка с винтами, шайбами и пружинами, набор отверток и гаечных ключей и толстая тетрадь с надписью на обложке: «Дневник выхода в Б. К.».

На полочке, пристроенной в углу у окна, еще несколько книг, в основном справочники.

Но самое главное находится на чердаке, куда ведет квадратный люк в потолке коридора.

Там, за дощатой дверцей, которая, скрипя, поворачивается на тугих петлях, начинается другой мир, тайну которого Андрей тщательно оберегает от всех — от матери, от отца и даже от ребят, с которыми дружит.

Это случилось два года назад, когда к ним приехал из Одессы старинный приятель отца Валентин Алексеевич Рябцев.

Рябцев командовал судном, поэтому носил фуражку с золотыми лавровыми веточками на козырьке и золотые шевроны на рукавах кителя.

Он привез с собой запах моря, смешные одесские словечки и десятикратный бинокль, огромный, как башенная артиллерийская установка.

Андрей в первый же день завладел биноклем и не расставался с ним всю неделю, что Валентин Алексеевич пробыл у них в гостях.

Удивительно преображался мир в выпуклых стеклах, вставленных в черные тяжелые трубки.

Вот в конце улицы движется крохотная человеческая фигурка. На таком расстоянии не разобрать — мужчина это или женщина. Но стоит поднести к глазам бинокль, и смутная фигура как бы делает громадный прыжок и оказывается совсем близко — рукой достать. И сразу видно, что это не мужчина и не женщина, а мальчишка. Идет по улице, глазеет по сторонам и свистит. Да, да, свистит. Ясно видно, что губы у него сложены трубочкой. Отведешь бинокль от глаз — и опять вместо мальчишки серая фитюлька на ножках.