Франциск Ассизский - страница 30
Что же получается? Отец хочет видеть в сыне аристократа, но очень смутно представляет себе, из чего складывается этот аристократизм. Такое впечатление, что он, несмотря на свою успешность и практичность, несколько наивен. Он радуется красивой «картинке»: наряжает драгоценного отпрыска в лучшие ткани из своей лавки, покупает ему коня и отменное рыцарское снаряжение. А еще кротко терпит его постоянные пьяные дебоши — навряд ли «король пирушек» обходится без них. Нет, возможно, папаша Бернардоне иногда и журил зарвавшегося юнца, но точно поддерживал подобный образ жизни.
Первый биограф Франциска, Фома Челанский, отзывается о его семье весьма нелестно: «…был он родителями воспитан бессмысленно, по правилам суеты века сего, и долго подражал их достойной сожаления жизни и обычаям и даже превзошел их в суете и несмыслии».
Интересно проследить, как повлияло это воспитание (или его отсутствие) на становление личности будущего святого.
Попробуем понять иерархию семьи, в которой вырос Франциск. На первый взгляд она очевидна: обычная патриархальная семья, собственно, какие могли быть варианты в XII веке? Но все же Пьетро Бернардоне вряд ли мог уверенно чувствовать себя господином своей жены. Мешало ее высокое положение, но еще более того — принадлежность к Франции… Мы даже можем рискнуть и сказать «обожаемой Франции». Итак, муж гордится женой, но немного комплексует перед ней. Когда рождается сын — отец с радостью поддерживает в нем все, свойственное матери: любовь к прованской культуре, но также аристократическую лень и тягу к роскоши. Тем самым разрушая собственный отцовский авторитет. А мать тоже, скорее всего, не является властной женщиной в бытовом понимании. О ней мы знаем очень мало, но некоторый образ складывается даже из одного ее поступка, который известен наверняка. Когда отец Франциска, взбешенный его неадекватным поведением, запирает сына в подвал, мадонна Пика, дождавшись отъезда мужа, освобождает узника. То есть она не боится ослушаться главу семьи, но в то же время не пытается «вытащить» сына, задействовав свои аристократические связи, и наставить его на путь истинный. Возможно, связи оборваны, а у нее есть душевные силы только на поэзию трубадуров. Вполне возможно, она очень несчастна в этой Умбрии, вдали от родных, и юродство сына не расстраивает ее, а наоборот, она видит в нем знак Божественного участия?
Биография мадонны Пика вряд ли когда-нибудь появится на свет, разве только в виде мистификации. Но из того небольшого количества информации, которой мы располагаем, можно сделать вывод: родители Франциска не были авторитарны. Более того, они с раннего детства культивировали в нем исключительность, а отец и вовсе относился к нему, как к высшему существу — будущему аристократу. Ребенку позволялось фактически все.
Таким беззаботным детством могли похвастаться лишь очень немногие из живших в Средневековье. Отношение к детям в ту далекую эпоху сильно отличалось от привычного нам. Оно было суровым, вплоть до жестокости, без особенного умиления и снисхождения к юному возрасту. Казалось бы, парадоксальная ситуация — ведь в Евангелии сказано «будьте как дети». Но средневековая родительская строгость имела логичное объяснение: она являлась формой служения Господу. Детское непослушание трактовалось чаще всего однозначно: в дитя вселился бес и нужно выбить его, даже если при этом ребенок получит травму. Отсюда множество поговорок, в том числе на славянских языках: «Дытыну люби, якъ душу, а тряси якъ грушу»: «Родительские побои дают здоровье». Есть и более точные свидетельства антигуманного отношения к детям, например автобиографическая книга «Счет жизни» младшего современника Петрарки, Джованни Конверсини да Равенна[37]. Вспоминая годы учения, автор рисует ужасающую картину педагогики позднего Средневековья: «Молчу о том, как учитель бил и пинал малыша. Когда однажды тот не сумел рассказать стих псалма, Филиппино высек его так, что потекла кровь, и между тем как мальчик отчаянно вопил, он его со связанными ногами, голого подвесил до уровня воды в колодце… Хотя приближался праздник блаженного Мартина, он [Филиппино] упорно не желал отменить наказание вплоть до окончания завтрака». В итоге мальчик был извлечен из колодца полуживой от ран и холода, «бледный перед лицом близкой смерти».