Франциск Ассизский - страница 33
Фома Челанский был приглашенным автором, вовсе не из близких друзей Франциска, да и писал он житие, а не биографию. Поэтому можно было бы с таким же успехом поверить не ему, а многочисленным народным лаудам[38], воспевающим святого. Ведь некоторые из сочинителей могли знать нашего героя гораздо лучше, чем Фома.
Правда, лауды тоже имели определенный «заказ». В них, даже ярче, чем в житиях, прослеживается идея уподобления святого из Ассизи Христу. Помимо рождения в хлеву, встречается сюжет о превращении воды в вино, о последней вечере Франциска, где используются выражения, очень похожие на евангельский рассказ о Тайной вечере. Народное почитание усиленно наделяло образ ассизского «беднячка» чертами Спасителя, но ведь он сам создал этот прецедент стигматами, двенадцатью учениками, да и самим образом мышления. Франциск — пример человека, фактически превратившего свою жизнь в аллегорию. И чтобы понять его, нужно отнестись со вниманием ко всем известным, пусть даже слегка мифологическим сюжетам его биографии. Поэтому согласимся с наличием хлева. А что предшествовало этому?
Рождение святого из Ассизи, скорее всего, было весьма долгожданным событием для семьи.
Францисканский писатель Анаклето Яковелли, опираясь на народные сказания, пишет о супругах Бернардоне: «Бог не благословил их детьми, скрепляющими любовь, и оттого точно темное облако тяготело над ними. Уже мадонна Пика совершила паломничество к гробницам апостолов в Риме; в смиренной молитве, простершись на полу часовни Святого Михаила на горе Гаргано, умоляла Господа даровать ей желанное материнство. Все было напрасно. Небо, казалось, было глухо к ее плачу». Далее, по словам Яковелли, мать Франциска умоляет мужа взять ее с собой в Святую землю и затем отправляется вместе с ним. Для ее супруга это обычная деловая поездка, так как он «в Провансе и на Востоке закупал товар — драгоценные ткани и домой возвращался, нагруженный богатствами».
В поездке они разделяются. Пьетро постоянно занят встречами и переговорами, ему неинтересны христианские реликвии. Одинокая и печальная, мадонна Пика, наоборот, все больше погружается в созерцание мест, связанных с жизнью Спасителя и особенно Богородицы. Она размышляет о великих трудностях, которые пришлось вынести Пресвятой Деве, невольно представляет себя на ее месте. Спохватившись, корит себя, но потом, словно уже немного сдружившись с главной из матерей, поверяет ей свою тоску от несбывшегося материнства…
По возвращении в Ассизи она обнаруживает, что молитвы ее услышаны, долгожданная беременность наступила. А у супруга очередная деловая поездка. Он снова едет в Прованс — за нечесаной шерстью. Это очень выгодно. Здесь, в Ассизи, у него есть мастера, которые за гроши готовы остричь сырье, сворсовать и разрезать. Он уже видит, как тюки с шерстью превращаются в сундуки с деньгами.
Жена снова остается одна. Может быть, так даже лучше — никто не отвлекает будущую мать от возвышенных раздумий. Она читает или поет творения своих любимых прованских трубадуров. Но чем ближе момент родов, тем страшнее становится ей — она ведь уже немолода, могут случиться осложнения. И она вспоминает роды Пресвятой Девы, пески и камни Святой земли, пещеру Вифлеема…
«Она приказала служанкам постлать ей ложе в нижней части дома, где муж обыкновенно ставил лошадей, и попросила, чтобы туда привели вола и ослика. Когда все было готово, она с трепетом сошла вниз и, улегшись на сено, без особых мучений разрешилась от бремени», — пишет Яковелли.
Произошедшее дало богатую пищу для пересудов ассизским кумушкам. Подобный поступок выглядел дико при всей религиозности тогдашнего общества. Впрочем, все объяснили капризами беременной, а еще — непривычными чужестранными нравами. Мало кто из сплетниц бывал в Провансе и мог рассказать, как там у них принято. Но прозвище Пика с тех пор прилипло к матери Франциска намертво, ведь в Умбрии сорока считалась птицей причудливых желаний.
Капризная чужестранка назвала младенца вполне обычным именем Джованни, в честь Иоанна Крестителя. Это дало повод Фоме Челанскому сравнить ее с библейской Елисаветой, матерью Предтечи: «…она была милостиво отмечена некоторым сходством с древней святой Елизаветой, как в имени, данном сыну, так и в пророческом даре».