Французская революція 1789-95 г. въ освѣщеніи И. Тэна. - страница 9

Въ одномъ только Лоранъ соглашается съ своими противниками, а именно въ томъ, что революція была выраженіемъ философскаго анти-христіанскаго духа, и онъ возвращается къ воззрѣніямъ французскихъ писателей ХѴІІІ-го вѣка, которые видѣли въ борьбѣ съ церковью свою главную задачу.

Вслѣдствіе этого у Лорана нѣтъ достаточно досуга и охоты, чтобы обращаться къ исторіи, предшествующей революціонной эпохѣ, и даже тамъ, гдѣ онъ прибѣгаетъ къ историческимъ объясненіямъ, они не всегда удовлетворительны. Такъ напримѣръ, хотя онъ и рѣзко протестуетъ противъ преувеличенія со стороны историковъ вліянія климата и расы на духовное развитіе народовъ{8}, — однако онъ самъ сводитъ противоположность деспотическаго народовластія и индивидуальной свободы къ различію духа галло-римской и германской расъ, не обращая достаточнаго вниманія на общій ходъ французской исторіи, враждебный развитію индивидуальной свободы.

Лоранъ отчасти правъ, объясняя ненависть къ французскому дворянству во время революціи и необузданность демократической реакціи характеромъ этого дворянства, но онъ не указываетъ, подъ вліяніемъ какихъ историческихъ условій образовалась французская аристократія, и почему у дворянъ «властолюбіе и презрѣніе къ низшимъ сословіямъ были гораздо сильнѣе, чѣмъ любовь къ свободѣ».

Отлично выясняетъ Лоранъ характеръ королевской власти во Франціи и предостерегаетъ читателей отъ односторонности уважаемаго имъ Огюстена Тьерри, «напрасно прославлявшаго старинныхъ королей, какъ защитниковъ равенства, какъ представителей парода, для него только трудившихся, тогда какъ единственной цѣлью ихъ была власть. Въ другомъ мѣстѣ своего сочиненія Лоранъ выражаетъ сожалѣніе, что короли не послѣдовали совѣтамъ философовъ. «Если бы королевская власть, — говоритъ Лоранъ, — послушалась этихъ врачей и пророковъ, она предотвратила бы революцію, отмѣнивши злоупотребленія стараго порядка», какъ будто сущность того историческаго переворота, который обнаружился въ революціи, заключался только въ отмѣнѣ злоупотребленій, а не въ перемѣщеніи власти. Несмотря однако на нѣкоторыя недомолвки и отступленія отъ историческаго метода въ угоду доктринѣ, сочиненіе Лорана представляетъ рѣдкое соединеніе философскаго и историческаго объясненія французской революціи и можетъ служить убѣдительнымъ доказательствомъ необходимости объяснять это событіе генетически.

Изъ нашего краткаго обзора исторіографіи французской революціи читатель можетъ убѣдиться, что въ ней преобладала идеализація революціи вообще, или извѣстныхъ ея дѣятелей. Эта идеализація революціи проистекала изъ политическихъ страстей и служила орудіемъ политическихъ партій. Подъ ея вліяніемъ молодые французы уже въ школѣ становились поклонниками революціи 1789 года. Молодой Тэнъ въ этомъ отношеніи представляетъ собою замѣчательное и рѣдкое исключеніе. Даже въ вихрѣ революціи 1848 года Тэнъ, несмотря на свою молодость, сохранилъ полное самообладаніе. — «Когда въ 1849 года, бывши двадцати-одного года, я очутился избирателемъ, — пишетъ Тэнъ, — я былъ въ крайнемъ затрудненіи: мнѣ приходилось выбирать 15 или 20 депутатовъ, и, сверхъ того, по французскому обычаю, я долженъ былъ не только избирать лица, но и выбирать между политическими системами. Мнѣ предлагали сдѣлаться роялистомъ или республиканцемъ, демократомъ или консерваторомъ, соціалистомъ или бонапартистомъ; я не принадлежалъ ни къ какой партіи, я просто не имѣлъ никакого взгляда и иногда я завидовалъ всѣмъ этимъ убѣжденнымъ людямъ».

Не равнодушіе высказалось въ этомъ признаніи Тэна. Его осторожность обусловливалась его аналитическимъ умомъ, его потребностью отчетливаго мышленія и въ особенности его жаждой научнаго знанія. Предметомъ его научной любознательности была въ первое время область литературнаго и художественнаго творчества человѣка. Его не удовлетворялъ господствовавшій до него способъ литературной и художественной критики. Онъ видѣлъ въ проявленіяхъ этой критики личный произволъ и господство субъективныхъ вкусовъ. Онъ былъ убѣжденъ, что какъ все въ природѣ, такъ и творчество человѣка въ словѣ и въ искусствѣ совершается по опредѣленнымъ законамъ, и ему хотѣлось выяснить эти законы.