Со всех сторон подходят офицеры с рассказами об эпизодах, в которых они принимали участие или о чём успели узнать от раненых русских офицеров.
Говорят, что Меньшиков не допускал возможности движения генерала Боске на его левый фланг, и отвечал доносившему ему об этом офицеру, что склоны неприступны, и что ему из страха чудятся везде французы. Затем несколько позднее, узнав, что дивизия действительно взобралась на плоскость, он сказал: «Нет причины бояться, так как это погибшая дивизия».
Наконец когда факт стал очевидным при громе на левом фланге ружейной пальбы, Меншиков опрометчиво взял людей из центра, чтоб разом покончить с этой неожиданной атакой, а затем, вследствие ослабления центра неприятеля, последовало наше стремительное нападение на него с фронта.
Рассказывают, что английская кавалерия, за ошибочностью принятого ею направления, не могла принять участия в сражении, так как попала в болото, из которого с трудом вышла.
Вероятно, английская кавалерия, имевшая в строю две тысячи лошадей, могла бы быть полезна в то время, когда неприятель начал отступать и мы забрали бы большое число пленных и изрядное количество орудий.
В довершение этих россказней (racontars) передают, что маршал взбешен англичанами, которые под предлогом того, что им пришлось больше перевозить раненых, и что они более удалены от судов, не захотели идти вперед ранее 21-го, и дали таким образом время русским оправиться после битвы.
Мы взяли нескольких пленных, двух генералов и частного секретаря Меньшикова, забрали много оружия и несколько повозок и между ними фургон главнокомандующего, с бумагами, заключавшими самые точные сведения о составе нашей армии, её организации во время отбытия из Варны, о снабжении её припасами, нравственном состоянии и проч.
Этот славный день стоил французам: 136 убитыми, 251 легко ранеными и 852 более серьезно; англичанам: 400 убитыми, 1600 ранеными. Русские потеряли убитыми и ранеными 5–6 тысяч человек. Наша наступательная линия была на протяжении около 5 километров, оборонительная же линия около 3-х километров.
Завтра 23/11 мы идем к Севастополю… Вперед…
Р.S. Забыл сказать, что проходя по полю сражения, я поднял возле убитой русской лошади очень хорошенький хлыстик с головкой коня из платины, и попавшие в землю серебряные кольца, которые буду хранить заботливо, чтоб передать своему батюшке, как воспоминание о дне Альминской битвы.
Лагерь под Балаклавой 28/16 сентября 1854 г.
23/11 утром союзная армия двинулась вперед. Батальоны 4-й дивизии (Форе) в развернутом фронте, под прикрытием стрелков, составляют первую линию.
2-я и 3-я дивизии (Боске и Наполеон) в батальонах сомкнутыми колоннами вторую линию.
1-я дивизия (Канробера) составляет резерв.
Англичане идут наравне с нами на левом нашем фланге. Турки сзади за обозом.
Флот, придерживаясь берега, остается на нашем правом фланге. Несколько разведочных пароходов идут впереди и указывают путь.
Мы спускаемся по склонам возвышенной плоскости, взятой 20-го числа, и останавливаемся вечером на левом берегу Качи.
Эта река очень похожа на Альму, и на её зеленеющих и обработанных берегах находятся значительные огороды и виноградники с дорогими сортами винограда. Невдалеке от нашего лагеря видно несколько деревень, куда быстро направились наши люди, и где с трудом мы достали несколько гусей и уток, ускользнувших от русских мародеров.
24/12 продолжаем свой поход в том же порядке, как и накануне. Дивизия Боске составляет в свою очередь арьергард, а дивизия Наполеона авангард.
Те же места, те же обнаженные долины до самого Бельбека, другой реки, имеющей одинаковый вид с Альмой и Качей. Берега первой еще более плодородны, чем берега остальных двух речек.
Мы остановились на холмах левого берега, среди леса и находимся только в нескольких километрах от северных укреплений Севастополя. Наши солдаты находят в соседней деревне немного провизии, улучшающей их обед, и пользуясь случаем, разоряют и предают огню прекрасный замок, под тем предлогом, что он был построен пленными в войну 1812 года французскими солдатами.