Франкенштейн. Книга 1. Мёртвая армия - страница 18

— Значит, э, Мохтат точно там, — докладывал Эдик Багирян, офицер, командующий операцией. Командир второй роты, Дауров, бросал на него ревнивые взгляды. В отличие от Багиряна, родившегося в глухой армянской деревне, у Харитона не было кавказского акцента, и неудивительно, если учесть, что вырос он во Владикавказе. Багирян был старше, менее удачлив, но назвать его плохим командиром не осмелился бы никто. И войну в горах он знал не хуже Даурова. — Э, — продолжал капитан Багирян. — Все мы знаем про этого Мохтат-жопа, да. Гад он страшный. Собакам вешает торбы с тротилом и пускает вперед! Местное население вообще не уважает! Если бы можно было, привязал бы торбы женчинам и детям и пустил их в расход! Скатына! — Багирян красноречиво взмахнул рукой. — В общем, я говорил тут с комбригом… — Багирян многозначительно поднял указательный палец. — Нам ка-тэ-гарически приказано сохранять местное население. Но еще важнее уничтожить банду Мохтат-шаха! Здесь, на этом месте! Если местное население при этом… э… слегка пострадает, нам это простят. Если Мохтат-жоп уйдет, нам не простит никто. Все понимаете?

Офицеры молча кивнули. Все — с облегчением. Даже Дауров радостно усмехнулся и провел пальцами по коротким щетинистым усам. Багирян озвучил то, что комсостав хотел услышать больше всего. А Ларсенис с трудом удержался от того, чтобы передернуть кулаками, вскочить с места и крикнуть что-нибудь вроде: «Спартак — чемпион!»

— Это, так сказать, хорошие новости, — продолжил Багирян. — Есть и еще хорошее: по данным оперативной разведки, кяризы из этого кишлака не ведут никуда, так что банда никуда отсюда не денется. Сколько у Мохтата людей, сказать трудно, но, по нашим предположениям, не больше ста человек. А теперь новости плохие. Вы знаете, что Мохтат-жоп — колдун. Мы тут взяли одного языка-ишака, — Эдуард махнул большим пальцем за спину, — но он говорит мало. И наш переводчик, сержант Шабдолов, плохо его понимает. Витя, поможешь нам расколоть пленного? Ты ведь по-ихнему говоришь лучше всех, да?

— Так точно! — Вик энергично кивнул.

— Отлично. Операцию начинаем через полчаса. — Капитан посмотрел на часы. — Сперва расшлепываем дувалы и дома, но так… аккуратно, да. Целиться в фундаменты, чтобы местный народ, мирный и дружественный, не пострадал. Дружественный, бози-тха[10]… Потом объявляем через матюгальник, чтобы все мирные вышли. Второй роте выделить взвод для… э, обработки пленных. Всех вязать веревками, кроме детей младше десяти лет, и складывать штабелями. У кого есть оружие, хотя бы перочинный ножик… э, не убивать, нет. Посадить отдельно, потом сдадим ХАДу[11], пусть разбираются. Когда пыль уляжется, начинаем зачистку. Тут уже не щадить никого, пусть Аллах их сортирует. И наконец, главное: показываю вам фотографию Мохтат-шаха, единственную в наличии! Потому что есть указание свыше: мы должны заполучить этого негодяя. Лучше, конечно, живым, но если не получится, то хотя бы мертвым.

Багирян торжественно вытащил из папки фотографию и предъявил собравшимся. Офицеры дружно скривились. На мутном крупнозернистом снимке была физиономия тощего, скуластого и носатого афганца с обширной бородой, в чалме. Судя по фотке, примерно треть моджахедов могла быть Мохтат-шахами. А если Мохтот-шо ныне укоротил бороду в целях конспирации, то и две трети.

— Эдуард Акопович, — Ларсенис поднял руку, — можно сказать?

— Говори, только быстро.

— Фотка никуда не годится. Но если вы дадите мне поговорить с «языком», может, я вызнаю какие-то особенности Мохтата. Может, у него шрам на лице или что-то еще…

— А я о чем только что говорил? А?

— Времени у нас мало! — заявил Виктор. — Давайте так: вы разбирайте боевые задачи, а я пойду пообщаюсь с пленным. Душу из него выну, но приметы раздобуду!

— Иди, Шабдолов тебя проводит, — ротный показал на выход из палатки. — Ты у нас удачливый, шурави-табиб. Держи, — он отдал Виктору фотографию. — Хоть на полоски нарежь этого «духа», а приметы узнай. Мохтатом с самого верха интересуются! Если возьмем его живым, можете крутить себе дырки на ордена — все поголовно.