Френд-Зона - страница 7
Он говорит скучающим голосом:
— Я — Ник.
Он уже думает, что ты со странностями, не смей тупить сейчас. Это всего лишь разговор.
Я отвечаю громче, чем необходимо:
— Я — Тина.
Его губы дергаются. Он спрашивает:
— Вы работаете в бутике «Сафира»?
Я просто киваю.
Он указывает на записку, которая сейчас лежит на столе и спрашивает:
— Можете сказать от кого она?
— От меня, — так же, как с пластырем, чем быстрее отрываешь, тем менее болезненно.
Между его бровей от растерянности появляется морщинка, он постукивает ручкой по столу и говорит:
— Ох. Я думаю, можно сказать, что записка показалась мне любопытной.
Я заливаюсь румянцем еще сильнее и вжимаюсь глубже в кресло.
Мне так стыдно!
Я быстро реагирую:
— Мне так жаль, если я вас чем-то обидела. Я, ах, я думаю, мне лучше уйти, — я пытаюсь встать, но он обходит стол и берёт мою руку в свою огромную ладонь.
— Садитесь, пожалуйста. Это не просьба.
Он кладёт мою руку на стол, и я сажусь обратно. Он тянется к записке, и читает вслух:
— Улыбайся иногда, красавчик.
Да. Я — идиотка.
***
Эта женщина, Тина, закрывает глаза и съеживается, когда я читаю записку вслух. Это так забавно, что мне приходится закусить губу, чтобы удержаться от смеха.
Она выпрямляется, смотрит мне в глаза и говорит, как ни в чем не бывало:
— Причина в том, что каждый день вы выходите на улицу и курите, курение, кстати, убивает.
Она морщит нос и говорит тихо:
— Но, по крайней мере, курение не вызовет у вас остановку роста. — Она выглядит задумчивой, кладет пальцы на подбородок и слегка наклоняет голову. Вдруг она выпрямляется, как будто только что вспомнила, что забыла что-то сделать и продолжает: — И я вижу вас каждый день, но вы никогда не выглядите счастливым. И вы никогда не улыбаетесь. Совсем. Я просто хотела, анонимно сделать ваш день немного лучше и заставить вас улыбнуться, потому что, честно говоря, вы кажетесь депрессивным. И я знаю, это не мое дело, и вы имеете право быть задумчивым, но, черт возьми, мне нравится, когда люди улыбаются, и я люблю заставлять людей улыбаться! — она заканчивает свою речь немного громче, чем могла бы.
Я должен сдержаться и не закрыть лицо руками.
Да, невероятно милая.
Я чувствую осуждение.
Я не милый парень. Её задница чудесно бы смотрелась в моей постели, но я точно не милый парень.
Прелестные девушки любят целоваться. Я нет. Поцелуи имеют особое значение, показывают привязанность. И я не встречаюсь, у меня нет подружки. У меня есть приятельницы, с которыми я трахаюсь. Потому что я люблю трахаться. Часто. Я определенно не занимаюсь любовью. Я, возможно, не люблю жесткий секс все время, но даже если медленно, это всё равно не занятие любовью.
У меня нет ни времени, ни желания, чтобы заводить подружку.
Однажды, когда я завяжу с клубным бизнесом, я найду хорошую девушку и остепенюсь. Я удостоверюсь, что девушка будет того стоит. Но это время еще не пришло.
Тина смотрит мне в глаза и спрашивает:
— Какого цвета ваши глаза?
Оу-оу, она смотрит на меня «щенячьими» глазами. Вот дерьмо, надо отпустить её.
***
Ник ерзает на стуле и почти нервно отвечает:
— Ну, я не знаю. Карие с золотым отливом или что-то наподобие.
Я думаю о цвете его глаз.
— Я никогда не видел глаз такого цвета. Они теплого медового оттенка.
Он смотрит в сторону и сглатывает, прежде чем отвечает:
— Ну, да, я думаю, вы правы.
Ой, он нервничает.
Пока он отводит глаза в сторону книжного шкафа в углу, я рассматриваю татуировку на задней части его шеи, тянущуюся до уха. Она черная с жирным контуром, и выглядит этнической.
Ням.
Он не смотрит мне в глаза, и я удивляюсь, что я такого сказал, чтобы получить такую реакцию.
Я в замешательстве.
Нахмурившись, я оглядываю его офис. Он симпатичный. Стены бледного песчаного цвета. Тяжелый деревянный стол — точно не из «ИКЕА». Он, скорее всего, из антикварного магазина и вновь покрыт лаком. Он явно из красного дерева. В комнате царит идеальный порядок — никаких беспорядочно разбросанных бумаг в поле зрения. В «Сафире» я даже не могу рассмотреть свой стол из-за разложенных на нем бумаг, вещей и всякого хлама.
Напоминание: раскопать свой стол.