From Prison to Promise - страница 29

А вот за Мишель мне было обидно. Если бы не я, вряд ли бы она когда-то вообще попала в такую ситуацию. нам и так было развивать отношения в таких условиях, а подобная реакция со стороны посторонних все лишь подбрасывала уголёк в топку. Это было отвратительно. Тем не менее, мы старались игнорировать подобные инциденты.

Но главное, что встало между нами, не имело с ничего общего с разным цветом кожи. Все было куда проще, и куда более неприятно.

В Уиллоу Крик была баскетбольная площадка, на которой я иногда поигрывал. Там я познакомился с отличным парнем по имени Мелвин. Я называл его Мел. Мы иногда играли один на один. Мы хорошо поладили и много говорили обо всем: о работе, о наших интересха, конечно, о девушках.

Как-то раз Мел рассказывал о своей новой девушке. Он в подробностях рассказывал о подробностях их интимной жизни. Я слушал с довольной улыбкой, после чего рассказал о том же и про нас с Мишель. Естественно, я не называл ее имени.

И тут Мел сказал, что его новую девушку зовут Мишель.

У меня похолодело внутри и я спросил, какая у нее фамилия.

Он ответил.

Да, это была моя Мишель.

Я был раздавлен. Я сказал ему, что живу с этой девушкой.

Мел тоже изменился в лице, он просидел с минуту молча, а затем севшим голосом попросил прощения. Он начал убеждать меня, что ни о чем не подозревал, но я не хотел ничего слушать. Я ушел с площадки, бросив на прощание, чтоб Мел не беспокоился. В конце концов, это не было его виной, он не подозревал, что эта девушка встречается с кем-то еще.

Меня в прямом смысле тошнило. Мне было отвратительно думать о том, что происходило в моей жизни, которая, казалось, наладилась. Я вернулся в квартиру. Все то, что было мне так близко, обернулось против меня. Меня еще никогда не предавали девушки. Она не только изменяла мне, но делала это прям под носом, в том же жилом комплексе! Я этого никак не ожидал, и такой поворот был совершенно возмутительным. Я даже подумать не мог, что женщина может быть такой коварной и подлой. Себя же я называл полным придурком за то, что был таким доверчивым. В общем, моя кровь бурлила, я желал расплаты.

Я рассказал Мишель о Меле, она разревелась и во всем призналась. Она просила прощения, упрашивала меня остаться. Я так и сделал. Но не для того, чтобы примириться. Конечно, я привязался к ней, но мой характер взыграл и настаивал на мести.

Для начала я убедил ее переписать аренду квартиры на меня. Она была готова на все, что угодно, лишь бы я остался, так что это не составило труда. Я просто взял ручку и сказал, что если она верит в наши отношения, если она считает их важными, то пусть перепишет все на меня. Она купилась и все сделала. Теперь я был хозяином дома, но этого мне было мало. В квартире стояла неплохая мебель, так что я заставил ее переписать на меня и всю мебель. В общем, я расставил фигуры в такую позицию, что даже Бобби Фишер бы сдался.

Несмотря на мою злость, некоторое время я пытался наладить отношения с Мишель. Но это было невозможно. Каждый раз, когда мы начинали спорить, всплывала ее измена. Это был решающий удар по тому, что у нас когда-то было.

Как-то раз наш спор вышел из-под контроля, и она попыталась меня ударить. Я успел отбить ее удар, но она сбежала и вызвала полицию. Когда те прибыли, она обвинила меня в том, что я пытался ее задушить. Я выслушивал ее жалобы и понял, что меня сейчас арестуют и отправят за решетку. Возможно, они бы так и поступили, но среди них был один парень, которого я знал со времен наших разъездов по клубам с Лэшем. Он не поверил ее рассказу и предупредил, чтобы впредь я был осторожен. Женщина легко могла отправить меня за решетку подобным рассказом. Я поблагодарил его и полицейские уехали.

Попытка Мишель подставить меня была последней каплей. Но вся собственность была переписана на меня, поэтому я выгнал ее из дома. Диваны, телевизор, кровати, даже телефон, по которому она звонила в полицию, оставались мне. Я был убежден, что поступаю правильно, и ее поступки заслуживают такого наказания. Она попалась. Шах и мат.

Однако после разрыва я вновь покатился по наклонной. Без стабильности и чувств к Мишель я остался один. Был большой соблазн вернуться к уличному образу жизни. Но я сделал над собой усилие и попытался двигаться вперёд.