From Prison to Promise - страница 5

Внутри с меня сняли оковы, одежду и подвергли тщательному досмотру. Это было, скажу я вам, неприятно. Унизительно? Да. Озлобляюще? Безусловно! После этого меня отправили в прачечную, где вручили одеяло и три комплекта тюремной формы, в которую входили белая рубашка, штаны и простыни. Я был обязан стирать их и гладить. Если эти нехитрые пожитки теряли или крали, заключенного ждал штраф. После этого я внимательно выслушал инструкции охранников.

Когда с процедурами было покончено, новеньких отвели в большой зал — размерами с половину футбольного поля. Там был такой затхлый воздух, будто двери не открывались вечность. Мы шли по коридору, по обе стороны которого были камеры. Все тамошние заключенные выглядывали посмотреть на вновь прибывших. В наш адрес неслась ругань. Я старался держаться. Все эти люди выглядели по-обычному и нисколько меня не пугали. Скорее, наоборот, многие из них выглядели отчаявшимися и подавленными. Тем не менее, самые молодые из них пытались скрыть это за агрессией. Я не смотрел им в глаза и держал голову высоко. Именно так я был намерен провести все свое время в Уоллес Пэк 2.

Через широко раскрытые двери нас отвели в спальное помещение. Там в два ряда стояли пятьдесят коек — как в казармах. Как только я добрался до своей, от меня отстали. Охранники не лезли к нам, дав понять, что это — тюрьма. И если вести себя хорошо, Все будет в порядке. Ну что ж, и на том спасибо.

Теперь я был вместе с 49 незнакомцами. Они болтались по помещению, сидели, лежали, болтали, курили. Никому до меня не было никакого дела, что меня вполне устраивало. Я тоже не обращал ни на кого внимания, сконцентрировавшись на своих мыслях. Я пока был новичком, но к этому я был готов.

Когда я оглянулся, я заметил, что туалет находился в конце помещения. И свои дела нужно было делать на виду у всех, что, конечно, было неприятно. Звуки и запахи были подобающие. Иногда в адрес тех, кто сидел на унитазах, отпускали шуточки, после которых все угорали как дети.

С другой стороны было некое подобие кухни, где можно было сварить кофе или сварганить закуску из того, что тайком или не очень приносили из кухни или покупали в местном ларьке. Там были консервы — куриные и рыбные, была заварная вермишель, соусы. Все это можно было сочетать самыми разными способами. Обычно брали макароны, добавляли курицы и сыр, заправляли соусом — и готово. Никто никого не ограничивал. Каждый считал себя дипломированным поваром и экспертом по созданию этих блюд. Я очень скоро понял, что нет ничего ценнее предметов, принесенных из ларьков! Их обменивали на сигареты, косяки, эротические журналы.

Мое прибытие было скучным. Я попал в тихий и спокойный блок. Ну и не стоит забывать, что и я был выше среднего и достаточно подкачен. Было видно, что остальным хватало бросить на меня один взгляд, чтобы принять решение со мной не связываться. Я не был каким-то качком или бойцом, но мой внешний вид был серьезен. Если бы я нервничал, переживал или боялся, это бы заметили и ко мне бы обязательно начали докапываться.

Я сбросил вещи и начал устраиваться. Застелил койку, поставил фотографию Ред, которую не видел с апреля прошлого года. Я лег и снова посмотрел в потолок, пытаясь собрать мысли в кучу. Все было серьезно. Я оказался в тюрьме. В настоящей тюрьме. Мысли о Ред и о том, как ей нравились мои крутые замашки, напомнили мне о том, как я проводил раньше вечера и ночи, куря травку и пересчитывая нарко-деньги. Именно так и было задумано дело, из-за которого я оказался в тюрьме. Но я не намерен был к этому возвращаться.

Около 11 вечера выключили свет, но я еще не был готов ко сну. Моя койка быа в середине зала и я словно бы находился в больничной столовой вместе с кучей храпящих, кашляющих, чихающих и шепчущих мужиков. Меня наполнили безнадега и сожаление. Во что, черт возьми, я ввязался? Как я в это вляпался? Мне всего 22 года, а я уже был осужденным преступником. Я подумал, что меня словно бы вычеркнули из мира насовсем. Хотелось самому себе поддать пинка.

В комнате было темно, но я видел, как другие парни бродят по помещению, занимаясь своими делами. Кто-то сидел небольшой кучкой, пуская по рукам косячок, кто-то тихонько говорил о том, что будет после возвращения на свободу. Кто-то готовил поесть. Выключенный сет не означал, что все должны спать.