Фронт без линии фронта - страница 19
Инспектируя как-то ход работы по укреплению отведенного нам сектора города, мы обратили внимание на тележки на тросах.
— Это сюрпризы для врага, — пояснил нам заместитель Шперова капитан Гомберг (он отвечал за инженерное обеспечение обороны). — Мы их загрузим толом и спрячем в подворотне, а трос протянем на другую сторону улицы. Если прорвутся танки, тросом вытянем тележку на середину, прямо под гусеницы.
Идем дальше. На мостовой раскрыт люк. Из люка высовывается голова бойца.
— Что вы здесь делаете?
— Пробую. Отсюда по танку гранатой или бутылкой. Здорово получится.
И, помолчав, вдруг спрашивает:
— Разрешите вопрос, товарищ полковник!
— Пожалуйста.
— Это правда, что кому-то из наших огневая точка досталась в собственной квартире?
— Не знаю. Но очень может быть.
— Да… — сказал боец. — Война в прямом смысле пришла в наш дом.
19 октября 1941 года Москва была объявлена на осадном положении. В городе создали 26 районных военных комендатур, и мы выделили туда опытных офицеров-чекистов, которые занимались проверкой задержанных подозрительных лиц. Наши подразделения начали патрулирование улиц.
В это время пеленгаторные станции НКВД засекли какую-то постороннюю рацию. Пеленгование привело в поселок вблизи Коломны. Сомнений не было: сигналы в эфир передавала вражеская радиостанция. Окружив подозрительный участок (в оцепление была выделена одна рота из ОМСБОН), чекисты захватили фашистских шпионов.
В дни обороны Москвы в подразделениях ОМСБОН усилилась политработа. Стала выходить бригадная многотиражка «Победа за нами», появились плакаты «Боевая сатира». Их выпускали художники политотдела.
Политотдел бригады однажды пригласил выступить перед бойцами Героя Советского Союза чекиста-пограничника старшего политрука С. Руденко. Я пришел на одну из этих встреч. На сцену поднялся худощавый, уже немолодой человек со шпалой на зеленых петлицах и звездой на рукаве — старший политрук.
В начале войны на границе в Карелии Руденко с группой бойцов выдержал бой с вражеским подразделением. Потом он вдвоем с фельдшером прикрывал отход своей группы. Немцы окружили его молодого товарища и потребовали сдаться. Но тот крикнул: «Чекисты не сдаются!» — и ответил гитлеровцам яростным огнем.
После гибели фельдшера Руденко продолжал отбиваться в одиночку. Он плохо помнил, что произошло дальше.
Когда пограничники подобрали потерявшего сознание политрука, на его теле было семнадцать ран. Через три-четыре месяца Руденко снова был в строю.
Рассказ Руденко о подвиге его боевого товарища глубоко запал в души наших бойцов и командиров. Предсмертные слова героя «Чекисты не сдаются!» стали крылатыми в бригаде. Их потом не раз повторяли чекисты, дравшиеся насмерть с врагом.
К концу октября обстановка под Москвой продолжала оставаться напряженной и опасной. Враг далеко продвинулся вперед. Но ему все же не удалось осуществить свои замыслы. Приближались ноябрьские праздники — XXIV годовщина Октябрьской революции. Мы получили приказ подготовить к участию в военном параде один полк. Приказ этот нас обрадовал: от него веяло уверенностью в победе, он звучал как вызов врагу. Для участия в параде был создан сводный полк под командованием майора Иванова, и началась подготовка. Накануне праздника враг усилил воздушные налеты на Москву. Однако подготовка к параду не прекращалась. Вечером 6 ноября нам, командирам воинских частей, дислоцированных в Москве, вручили пригласительные билеты на торжественное заседание, посвященное XXIV годовщине Октябрьской революции. Ввиду опасности воздушных налетов, оно проходило в метро, на платформе станции «Маяковская». Доклад Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина, прослушанный с глубочайшим вниманием, и торжественное заседание в целом произвели на присутствующих неизгладимое впечатление. Его мобилизующее и вдохновляющее значение трудно описать.
Рано утром 7 ноября мы получили приказ готовиться к выступлению на парад. Радости и всеобщему воодушевлению командиров и бойцов не было предела. Вместе с тем каждый участник парада чувствовал величайшую ответственность. Ведь парад будет проходить в столь суровое для Москвы и всей Родины время. Это обстоятельство еще больше усиливало строгость и подтянутость тех, кому предстояло маршировать по Красной площади.