Фронтовичок - страница 3

– И где же такая плоскость?

– Дед, не иронизируй! Ты вряд ли, не зная их, мне поверишь! Это и я понимаю! Но они настолько примитивны, что не интересуются ничем! Ничем! Ну, выпить! Ну, покурить, прибалдеть, как они говорят! Но я-то знаю точно, что и фотоконкурс, и день победы им по барабану! Дополнительный выходной, – «это классно!» Но не более того! Изучать прошлое страны, сопереживать каким-то людям, вспоминать – да ни за что! Вот, американский боевик – «это круто!» Или новый телефон с бессмысленными наворотами, которые и не понадобятся никогда… Да что там! Спроси их об ассоциациях по поводу двадцать второго июня, они же плечами пожмут! Не усмехайся, дед! Они открыто заявляют, что изменникам всегда и везде живется лучше, чем героям. И бравируют, что при любой серьезной заварушке в стране обязательно станут предателями и дезертирами. Ну, как тебе их жизненное кредо?

– Ты, Серёга, что-то преувеличиваешь! А не допускаешь, что это лишь маска, которую они надевают, скрывая свои настоящие чувства? Да и причина твоих, столь нелестных характеристик, возможно, в чем-то другом? Может, они тебя обидели? А? Меня ведь трудно удивить, я по опыту знаю, что плохие люди в любые времена устраиваются неплохо! Только не в таких же пропорциях, как ты мне преподносишь! Конечно! Негодяев, которые себе на уме, вокруг становится всё больше! С этим я согласен, но ты уж чересчур краски сгустил.

– Ох, дед! Хорошо, что ты ещё веришь всем подряд! Значит, ты не потерян для того общества, которого давно нет! А я, если судить твоими мерками, ничего сам не понимаю! Потому-то все подробности я тебе даже и не думал рассказывать. Что бы хорошего, например, я рассказал о наших премилых девушках? Лучше, давай-ка, я давление тебе замерю. Надеюсь, ты свои лекарства по списку уже принимал? Точно? Не забыл? А то ведь и мне заодно от бабули попадет!

– А нам, Серёжа, как ни крутись, всё равно за что-нибудь достанется! Вот вернется она из своей поликлиники. Так что, не будем понапрасну суетиться.

– Ладно, дед! Хотя мы одну неприятную тему с тобой вроде закрыли, но очень уж хочется спросить, неужели ты не замечаешь, что прошедшая война не только молодежь, но даже старшие и мудрые поколения совершенно не трогает? Все вокруг лицемерят, будто интересно, будто уважают! И лишь потому, что пока не принято о нашей Победе открыто отзываться неуважительно.

По лицу Алексея Петровича опять пробежала тень неудовольствия.

– Ну, хорошо, хорошо! Не кривись, дед! Положим, кто-то всё-таки интересуется событиями той войны. Хотя бы потому, что на ней погибли их родные… Или кто-то вспоминает ее в связи с собственным горем… С тяжелым трудом в то время или в связи со своими бесконечными военными невзгодами. Но такие воспоминания, по большому счету, не о войне! Они – об этих людях! А всё, что их лично войной не тронуло, они в себя не впускают. Возьми даже маму мою или отца… Им это, думаешь, интересно? Да они только из уважения к тебе… А так, им важна лишь своя, ну и – в придачу – наша семейная жизнь. Или их работа. Посмотри сам, тем же футболом отец интересуется много больше, нежели обороной Москвы или Курской дугой, хотя эти сражения обеспечили ему сегодняшнее благополучие. О Сталине, Берии, Вышинском они вообще довольствуются лишь той ложью, которую выплеснул на несведущую страну Хрущев. Или я не прав?

– Есть темы, Сереженька, которые в обществе открыто обсуждать не принято. Хотя бы потому, что некоторые люди реагируют на них крайне болезненно. Они всех перессорят. Ты, как раз, одну из них задел.

– Случайно я, дед! Не хотел!

– Я даже рад! Рад, что ты сам кое-что разглядел. Значит, пытаешься в жизни разобраться. Меня, признаюсь тебе, тоже давно беспокоит неблагодарность многих, очень многих людей к подвигу тех, кто за их сегодняшнее благополучие проливал кровь на фронте или в невыносимых условиях трудился в тылу. Кто отдал свою жизнь, чтобы они теперь жили… Только неблагодарность эта, Серёжа, возникла не сегодня, как тебе показалось. У неё более глубокие корни. Эта неблагодарность закралась в людей сразу после войны. Тогда никому её, проклятую, вспоминать не хотелось. Да и объяснять тем людям, что такое война, было ни к чему. Они все её ужасы сами пережили. Но молодым о войне надо было рассказывать обязательно! Надо знать, кто её развязывает и зачем? Для кого она – мать родна? А для кого – страдания и погибель? Но старшие поколения молодых жалели, потому и ограждали… Скоро затушевывание ужасов войны стало хорошим тоном и даже государственной установкой.