Галактика 1995 № 1 - страница 7

Это и заставляет их обращаться к Богу и Дьяволу, магии и парапсихологии, верить в могущественных пришельцев, проносящихся над ними в своих НЛО. Человечеству нужна опора, уверенность в осмысленности жизни, средства воздействия на наш безжалостный мир. Магия и является таким непривычным для нас средством, неважно, что она представляет из себя, использование давно позабытых знаний и экстрасенсорных способностей или колдовство, замешанное на привлечении добрых или злых сил потустороннего царства.

Магия белая и черная, низшая и высшая, бытовая, церемониальная, религиозная, естественная и народная, магия красок и растений, запахов и снов, чисел и секса… Магия… магия… магия… магия…

За минувшие с ее рождения тысячелетия из тоненького ростка первобытного колдовства выросло высокое дерево со множеством ветвей. И каждая из них — отдельное направление волшебного искусства. Сложного и противоречивого.

Всю историю человечества магия развивалась рука об руку с религией и наукой. Они объединялись и враждовали, вновь примирялись, а затем объявляли друг другу беспощадную войну, в которой чем дальше, тем больше поражений терпела магия. Вначале в поединках с религиями, не выносившими ее языческую демократичность. Она не устраивала их тем, что видела мир таким, каков он есть — многообразным, и не признавала за кем-то исключительного права на единственно верное знание о нем, на общение с высшими силами и выражение их воли.

Мир безбрежен. Нет конца и края познанию его тайн, скрытых в нем энергий, правящих им сил! Каждый может проникнуть в его секреты настолько глубоко, насколько велики его способности и упорство в достижении цели. Каждый может подчинять себе энергии и силы природы — стать малым или великим магом.

Все это многообразие жизни и возможностей, всю эту буйную вольницу религии стремились поработить, втиснуть в свою картину мира, вырубить из бесконечности мир по-христиански, по-мусульмански, по-буддистски. Для нас, европейцев, особенно ярким примером обуздания магии стала средневековая охота на ведьм. К счастью для нас и к чести православной церкви в России этих кошмаров почти не было. Может быть потому и расцветает сегодня колдовское ремесло пышным цветом. Зато у нас охота на ведьм вызывает иные воспоминания — о 1937 годе и других ему подобных.

Кончилось средневековье, застучали ткацкие станки, запыхтели паровые машины промышленных революций и объявилась новая напасть — наука. Перед тысячами ее верных сынов природа не устояла и стала отдаваться им при каждом удобном случае, направо и налево раскрывая веками бережно хранимые тайны. Еще глубже на дно жизни была затолкана магия, объявлена предрассудком и суеверием.

Материализм и наука изобразили нам такую картину бытия, куда там Иерониму Босху. Все стало примитивно просто и страшно. Нет иного мира, кроме видимого нами. Нет никаких потусторонних сил и тайн, есть только посюстороннее. И ничего более. Жалкие и напуганные вторгаемся мы в жизнь, опустошенные и отчаявшиеся покидаем его. А в промежутке между этими двумя событиями творим главным образом всякую мерзость. Мутной волной захлестывает она все светлое, чему хватает смелости и сил пробиться к свету сквозь навозную жижу и кучи мусора. Некогда быть хорошим, добрым, чистым да и незачем — всем уготован одинаковый конец.

Но, слава Богу, пока у материализма и науки не хватило сил утянуть человечество в бездну ядерной войны, экологической катастрофы, саморазрушения личности, не имеющей будущего, а потому и не заботящейся о нем. Не смогли пока довести дело до конца, хотя сумели заманить людей на самый край пропасти. И вот с середины нынешнего века начался перелом. Люди перестали верить во всемогущество науки, думать только о материальных благах и наслаждениях ЭТОЙ жизни. Вновь в далеком далеке замаячила фигура Бога, вновь — в который раз! — пережила возрождение человеческая душа. Мир наполнился тайнами, стало восстанавливаться былое равновесие между материальным и духовным. Из глухих закоулков, из старинных книг начала возвращаться в него потихоньку и магия. Низшая и высшая, черная и белая, бытовая и религиозная, и всякая другая.