Галицко-Волынская Русь - страница 27
.
В конце 1930-х годов была написана работа А. В. Эммаусского, увидевшая свет только спустя более полувека[283]. Опираясь на положение советских историков-медиевистов о том, что «основной ячейкой феодального общества… являлось феодальное поместье, которое самодовлеет не только экономически, но и политически, потому что каждое поместье есть в то же самое время и своего рода государство (сеньория)»[284], А. В. Эммаусский отвергает предложенные в дореволюционной историографии объяснения причины высокого общественного положения галицких бояр, полагая, что на самом деле такая причина кроется «в самой феодальной системе Древнерусского государства. При феодализме ранней эпохи князья и бояре, прежде всего, были крупными землевладельцами, независимыми друг от друга экономически и стремившимися стать независимыми и политически»[285].
Оживление научного интереса к историческому прошлому юго-западного региона Восточной Европы в нашей стране вызвало важнейшее политическое событие — включение в состав СССР Западной Украины и Западной Белоруссии осенью 1939 г. В печати появился ряд специальных работ ведущих советских историков, прослеживающих начальные этапы истории Галиции и Волыни[286].
Одна из них принадлежала перу Б. Д. Грекова[287], в ней историк изложил основные положения своей концепции генезиса феодализма применительно к Юго-Западной Руси. Был затронут и вопрос об общественном положении галицко-волынского боярства: «Высший слой населения этого края — бояре-землевладельцы. Им как классу экономически наиболее сильному принадлежала власть»[288]. Но значение этой власти нельзя преувеличивать: «здесь бояре не смогли сделать того, чего достигли бояре в Новгороде». Все же галицкий летописец, сторонник сильной княжеской власти, «не без основания отмечает, что бояре только называли своих князей князьями, а фактически сами держали всю землю»[289].
Отношения бояр и простых людей приобретали характер господства и подчинения: «Сила бояр была в их земельных владениях, а земля обрабатывалась руками смердов. Зависимость смердов от землевладельцев при этих условиях неизбежна»[290]. Ответом был рост классовых противоречий, проявления которых в Юго-Западной Руси имели свою особую специфику: «Классовые противоречия, нараставшие вместе с успехами феодального общества, совершенно те же, что и в других частях Руси, но здесь они проявляются в более резкой форме, поскольку для обогащения бояр и купцов условия тут были особенно благоприятны»[291].
Другой исследователь вопроса, В. И. Пичета отмечает: «Галицкое княжество — территория крупного феодального землевладения»[292]. На фоне могущества местной феодальной знати, бояр, княжеская власть проявляла бессилие ввиду отсутствия у князей «социальной базы, на которую они могли бы опереться», поскольку и городское население «еще не было настолько мощным экономически, чтобы стать опорой князей в их борьбе с "феодальным беспорядком"», и «закрепощаемое сельское население» также «не могло стать опорой в борьбе князей с боярами»[293]. Господствующее положение галицко-волынских бояр, таким образом, было непоколебимым; ни князь, ни горожане, ни тем более крестьяне не в силах были что-либо изменить. И главной причиной такого положения было то, что «города еще не превратились в ту общественную силу, опираясь на которую князья могли начать борьбу с "феодальным беспорядком"»[294].
Исследования Μ. Н. Тихомирова поставили под сомнение распространенное мнение о политическом бессилии городов Галицко-Волынской земли, где утратили значение демократические институты власти, а население сперва было обескровлено княжескими репрессиями, а затем попало под гнет бояр-правителей. Собрав и проанализировав многочисленные летописные данные, ученый приходит к следующему выводу: «Особый характер Галицко-Волынской летописи, все еще мало изученной как исторический источник, мешает нам приглядеться к внутренней истории Галича, но и то, что известно, позволяет думать о развитии в нем вечевых порядков. И это не было особенностью Галича, а и других городов Галицко-Волынской земли»