Галицко-Волынская Русь - страница 50

. Подтверждением тому являются неудачи, постигшие Волынского князя Давыда Игоревича, пытавшегося овладеть Теребовлем, а затем и киевского князя Святополка Изяславича, когда тот «нача думати на Володаря и на Василка, глаголя, яко «Се есть волость отца моего и брата»; и поиде на ня»[555].

В обоих случаях решающее слово остается за воинскими силами Червенской земли. Так, когда Давыд попытался «переяти Василкову волость», против него вышел Володарь Ростиславич, «собрав войска сколько мог»[556]. Этих сил оказалось достаточно, чтобы Давыд, который тоже «пошел с войском»[557], «не сме… стати противу Василкову брату» и должен был отказаться от своих намерений[558]. Точно так же вышло со Святополком, который, «надеяся на множество вой», начал войну с Роста слав ичами и был жестоко разбит перемышльскими и теребовльскими полками, позорно бежав с поля боя[559]. Здесь мы впервые видим победную силу воинства Червонной (Галицкой) Руси, способного сокрушить столь грозных противников. Впоследствии галицкие полки достигают еще больших успехов, зарекомендовав себя как одни из самых боеспособных на Руси. Не последняя роль в этом принадлежит земским военным предводителям — воеводам, действующим на войне самостоятельно (без участия князя), а также «лучшим» и «передним мужам» — боярам, наиболее боеспособным и удачливым воинам.

Высокую политическую активность земской общины, возглавляемой своими лидерами боярами, мы наблюдаем и на Волыни. Летописные известия последних десятилетий XI в. демонстрируют любопытную закономерность: князья, какой бы ни была их прежняя судьба и отношения друг с другом, оказавшись на владимирском столе, проводят одну и ту же внешнюю политику. И Ярополк Изяславич, и Давыд, и Святополк, заняв княжеский стол во Владимире, тотчас начинают попытки подчинить Червенские города, ничуть не смущаясь необходимостью идти на разрыв добрых союзнических отношений с перемышльским и теребовльским князьями[560], или прямо нарушать договорные обязательства, скрепленные крестным целованием[561]. Трехкратное повторение в течение нескольких лет одной и той же ситуации, конечно, не может быть лишь случайным совпадением. И хотя летописец, а вслед за ним некоторые историки по традиции все сводят к личной инициативе князей, руководствующихся исключительно собственными эгоистическими побуждениями, необходимо признать, что отмеченное постоянство в действиях столь различных князей может быть объяснено только постоянным и настойчивым стремлением владимирцев вернуть под свой суверенитет отколовшиеся «пригороды». Неудачи, которые терпят в своих попытках владимирцы, приводят лишь к смене князей, но неизменными остаются политические интересы общины.

Как же выражает община свои политические интересы? Каков механизм их воздействия на поведение князей? Важнейшим средством здесь является «совет» бояр, «смысленых мужей», которых «слушает» князь. Недаром летописец, ведя рассказ о волынских делах, всякий раз оговаривается, что князь, будь то Ярополк или Давыд, принимает то или иное важное решение, «послушавъ злыхъ советникъ» («некоторых мужей»)[562]. Видимо, не обошлось без такого «совета» и в третьем из рассматриваемых аналогичных случаев, когда против Ростиславичей выступил Святополк. На эту мысль, кроме прочего, наводит и летописная фразеология, звучащая в описании события: Святополк сперва «нала думали на Володаря и Василка»[563], а затем объявил им, что Перемышль и Теребовль «есть волость отца моего и брата»[564].

Вспомним, что именно такие слова нередко говорит князю община, «людье», побуждая его вступить или занять «свою отчину», «столъ отенъ и деденъ»[565]. В любом случае, владимирская община не стояла в стороне от происходящего, и среди «множества вой», сопровождавших Святополка в походе на Ростиславичей, несомненно, были и владимирцы[566]. Мощная поддержка и в известном смысле давление общины (а не только личные побуждения) заставляют Святополка точно так же, как прежде Давыда и Ярополка, забыть про клятвенные обязательства перед Ростиславичами «имети (с ними. —