Гамлет. Шутка Шекспира. История любви - страница 13

Оказывается, можно! Вот только не всегда и не всякому. Король, придворные и прочая подобная публика ни за что не смутят Полония - с ними он всегда начеку, всегда настороже, всегда держит себя в руках, и это хорошо видно хотя бы в его диалогах с Гамлетом. А вот слуга, проверенный старый слуга - другое дело. Да Полонию и в голову не пришло, что тот спросит его о чем-то таком, что автоматически вызовет в голове Полония некоторые... ассоциации, пока еще преждевременные, конечно... но о которых Полоний с некоторых пор не забывает... ни на минуту.

Именно эти мысли чуть было и не выскочили из него. Полонию было нечего опасаться, он был дома, разговаривал с верным слугой, вот и позволил себе несколько внутренне расслабиться - и этого хватило, чтобы Полоний чуть было не проговорился! В результате он так этого испугался, что даже не сразу собрался с мыслями. Так о чем же чуть было не проговорился Полоний?

И зачем вообще понадобилось Полонию просить слугу присмотреть за сыном и что-то там тщательно высмотреть? Разумеется, Полоний дает на это ответ, только этот ответ уж слишком безобидный. Полоний уверяет, что им движет исключительно забота о примерном поведении сына, что если Лаэрта намеренно немножко очернить в разговоре с каким-нибудь его знакомым, то, стало быть, если Лаэрт и впрямь замешан в подобных делишках - например, по части игры, женщин и прочих простительных непотребств, то этот знакомый обязательно вспомнит и подтвердит:

И все бы хорошо, но в этот момент в голове Полония мелькает совершенно иное - оно бесконтрольно выскакивает из него, и Полоний вдруг говорит на удивление непонятную фразу:

"И тотчас будет он... он будет..." - говорит Полоний, и эта фраза явно "не из той оперы", она явно чужда контексту! Это видно невооруженным глазом. Значит, по замыслу Шекспира, она просто обязана привлечь читательское внимание.

"И тотчас будет он... он будет..." - говорит Полоний и, словно спохватившись, словно чему-то внутренне ужаснувшись, так что и не сразу сообразив, как выкрутиться из этого положения, он начинает запинаться, пытаясь замести опасные следы: "Что это я хотел сказать? Ей-богу, ведь я что-то хотел сказать: на чем я остановился?" Слуга ему напоминает: вот, дескать, на чем вы остановились, вот на этой фразе. Ах да! - как бы вспоминает Полоний и начинает рассказывать трепетную сказку про заботливого отца, который только и делает, что переживает за нравственность сыночка.

Так что же это за фраза, из-за которой Полоний так ужасно перепугался?

Недавно я уже высказывала предположение, что он неспроста так торопит Лаэрта с отплытием во Францию. Мне показалось подозрительным, что королю он говорит одно, а сыну другое: там утверждает, что вынужден отпустить Лаэрта чуть ли не со слезами на глазах, а дома едва ли не пинками выпроваживает его. Да уж не королем ли он собирается сделать Лаэрта, в связи с чем и выпроваживает его так поспешно, чтобы репутация сына осталась незапятнанной?!.

Давайте обратим внимание на контекст, которым сопровождается лексический пробел во фразе Полония, на которой он запнулся: "И тотчас будет он... он будет..." Разве это может быть как-то логически увязано с каким-то там всего лишь предполагаемым случайным собеседником, у которого слуга должен был что-то выспросить? Да никоим образом! Эта фраза ни к каким случайным собеседникам не относится - она относится исключительно к Лаэрту. Эту фразу очень легко логически продолжить, закончить. Сделаем это за Полония: "И тотчас будет он... он будет... КОРОЛЕМ"!

Тогда понятно, что и круг знакомых Лаэрта, и его встречи, и все его поведение крайне важно, ведь любая ошибка, незначительная погрешность может стоить ему грядущего трона. А кроме того, этот ненавязчивый, но тщательный досмотр может выявить, не догадался ли кто об этом плане, нет ли за сыном слежки, все ли тихо до нужной поры.