Гамлет - страница 3

Из подданных Норвегии собрал,

Пускай он призовёт его к порядку:

Войска распустит, смуту прекратит.

С письмом мы посылаем вас Корнелий

И вас надёжный, верный Вольтиман

В Норвегию с приветом королю.

Границы ваших новых полномочий

Изложены в подробнейших статьях.

Теперь прощайте, скорость ваших действий

Докажет нам, что долг вам по плечу.

Корнелий и Вольтиманд.

Докажем это и в других делах -

Работаем за совесть, не за страх.

Король.

У нас, поверьте, в этом нет сомненья.

Прощайте. Ждём назад, горя от нетерпенья.

Вольтиманд и Корнелий уходят.

Ну, а теперь скажите вы, Лаэрт,

Что нового у вас? В чём просьба ваша?

Хочу я вас порадовать подарком,

О чем хотите попросить, меня?

Ум служит сердцу, а рука губам

Не более охотно, чем я вам.

Тебе и твоему отцу, Лаэрт,

Ни в чём отказа не было, и нет.

Скажи, чего ты хочешь от меня?

Лаэрт.

О, грозный повелитель всех датчан,

Я с радостью исполнил долг вассала

На вашу коронацию приехав,

Теперь хочу во Францию вернуться.

Молю у вас на это разрешенье.

Король.

Что отвечал на просьбу ваш отец?

Полоний.

Печать согласья получил с трудом.

Он вынудил её упорной просьбой,

Прошу вас разрешить покинуть дом.

Король.

Что ж в добрый час, располагай собой,

Используй жизнь по своему желанью,

Для проявленья лучших из достоинств!

Ну, а теперь, племянник и мой сын

Гамлет.

Я больше, чем племянник, но не сын.

Король.

Над вами так и нет просвета в тучах?

Гамлет.

Не так, милорд: ослеп под ярким солнцем.

Королева.

Сбрось чёрный цвет, как снег весной земля,

По дружески взгляни на короля.

Нельзя всю жизнь, потупив взор болеть,

Разыскивая тень отца во прахе.

Удел один: родившись – умереть,

И в вечность душу отпустить без страха.

Гамлет.

Да, госпожа, и мне известно это.

Королева.

Но, если знаешь, что наш мир жесток,

Чем кажется особенным твой рок?

Гамлет.

Я не хотел бы споры начинать -

Вы это без меня должны бы знать!

И тёмный плащ, и чёрные одежды,

И ветер вздохов, и река из слёз,

То – образы печали для невежды,

Все эти одеянья снять легко,

Всё это может человек сыграть -

Во мне печаль, которой не унять.

Король.

Приятная, похвальная черта,

Вы выполнили свой сыновий долг.

Но, ведь всему свой срок, и свой черёд:

Ты потерял отца, отец – отца,

Все трауром отдали смерти долг,

Так было и так будет до конца.

Зачем же ты упрямишься в печали,

И принимаешь слишком близко к сердцу

То, что давно является обычным?

Строптивость недостойная мужчины,

Пред Богом грех, и грех перед отцами -

Должны вы это понимать и сами.

Что толку бесконечно объяснять –

Что каждый должен боль свою унять,

Ведь чувство благородное любви

К родителям в сердцах должно быть в меру.

Природу, уважая, восклицайте :

От самой первой смерти до последней

Всё правильно, всё так должно и быть!

Оставьте бесконечную печаль

И думайте о нас, как об отце.

Пусть знает мир, что вы всех ближе к трону,

Что я люблю вас, как родной отец.

Ну а теперь по поводу ученья:

Стремление вернуться в Виттенберг,

Противно нашим планам и желаньям.

Вы наш племянник и любимый сын,

Вас видеть при себе всегда хотим.

Отсюда к вам и просьба, и приказ -

Служите утешеньем наших глаз.

Королева.

Пусть мать твоя не тратит время зря,

На просьбы и мольбы. Останься с нами,

Не езди в Виттенберг.

Гамлет.

Готов остаться.

Король.

Ответ прекрасный, в нём звучит любовь,

Он сердцу улыбается, как солнце.

Осушим же друзья заздравный кубок,

Пусть пушка с облаками говорит,

Считая здравицы, пусть эхо отзовётся

Покорно повторяя гром земной.

Трубы. Все кроме Гамлета уходят.

О, если бы моя земная плоть

Растаяла, расплавилась в росу!

О, если бы не запрещал закон

Всевышнего нам грех самоубийства!

Каким избитым, плоским и бесплотным

Я вижу всё, что делается в мире,

Сад не ухожен, гибнет в пашне семя,

Густой бурьян поля заполонил.

Два месяца прошло, нет, – двух не будет,

Как нас покинул доблестный король,

А траур во дворце сменили пиром.

До этого дойти о, Боже мой!

Да, Аполлона сравнивать с сатиром,

Не так смешно, как дядюшку с отцом.

Отец мой мать так трепетно любил,

Что не давал ветрам лица касаться!

Земля и небо! Неужели должен

Я это постоянно вспоминать?

Как страстно льнула, висла повиликой,

Не насыщаясь, новых ласк желала.

Ушёл, не продержалась тридцать дней.