Гардарика - страница 16

— Гаральдова дружина, — пояснил Всеволод. Будучи старше меня, он тем не менее держался со мною не на равных, но как подобает княжичу с князем, даже коли князь под рукою его собственного отца. Я догадывался отчего-то, что не только одна благовоспитанность им руководила. Ученому юноше, поди, скучно и с ровесниками, не то, что с младшими. Долг гостеприимства — одно дело, а дружиться Всеволод не хотел. Невелика печаль! Настоящего друга, друга на всю жизнь, я уж обрел. Мне ж лучше, не проговорюсь ненароком например в том, что уж слыхал о прибытии Гаральда.

— Тот самый герой, князь Гаральд Гардрад? Неужто он в Киеве?

— Прибыл князь к старшей сестре моей, Елизавете. Третий раз свататься будет, и, все чают, на сей раз дело промеж ними сладится. Он воротил себе стол, так что у отца нету боле причин отказывать храбрецу в руке дочери.

— А я слыхал, будто Елизавета Ярославна столь горда, что иначе отказывалась идти за Гаральда, — молвил было я, и тут же пожалел о своей невежливости.

Но Всеволод Ярославич не обиделся.

— Пустой толк, — он пренебрежительно махнул рукою. — Неужто сестра язычница, чтобы так предаваться гордости? Ведь это грех. Они полюбили друг дружку еще когда Гаральд Гардрад был нищим изгнанником. Представь, князь, Гаральд несколько лет, где б он ни был, в каких бы сечах ни бился, каждый день сочинял стихи, прославляющие красоту нашей Елизаветы Ярославны! Людская молва разносила их повсюду и отовсюду приносила в Киев. Но ведь и отец прав. Пращур наш Игорь взял жену из рыбацкого селенья, и она сделалась великою Ольгой. Но то были вовсе другие времена. Ныне Русь христианская страна, и государям надлежит родниться с государями — ради силы и мира.

— Сестер Ярославен ведь три? — спросил я, невольно вновь обращаясь мыслями к одной, к детской подруге князя Эдварда.

— Да, три златокудрых девы, словно в сказке, — снисходительно улыбнулся княжич Всеволод. — Средней, Анастасии, шестнадцать годов. Она просватана за Андрея, князя над всеми уграми. А меньшая наша, Анна, пожалуй, будет твоих лет. Она еще учиться у монахов. Однако же поторопимся, коли ты хочешь поспеть к вечерне в Святой Софии!

Мне доводилось слышать, что храм Софии-Премудрости возведен был недавно в подражанье такому же храму в Царьграде. Но так и не сумел я вообразить, что София царьградская впрямь превосходит русскую. Неужто величиною? Едва ли! Казалось, в Софию Киевскую может поместиться разом весь городской люд. Но больше всего поражали не размеры собора, а высота каменного свода. Дивно множил он звук, и пенье монашеское, идущее с каменных хор, вознесенных над могучими колоннами, казалось не земным, а небесным. Красотою ли Царьградская София брала верх? И в это верилось с трудом. Стены словно светились изнутри драгоценной мусией, выложенной с дивным мастерством. Над главным сводом алтарным сияло изображение Божией Матери Нерушимой Стены, с воздетыми вверх дланями, словно Владычица хотела защитить всех живущих на земле. Ниже выложена была Тайная Вечеря. Цветные камешки украшали даже столпы колонн, являя то ангела, то голубку с оливковою ветвью. Много было и обыкновенных рисунков на стенах, где попроще, на паперти да на лестницах. Там живописцы уделили место простым, каждодневным вещам, ведь и сама жизнь наша состоит не только из высокого, но и из заурядного. Прекрасны показались мне сцены ловитвы, игры скоморохов. Великий князь Ярослав, окруженный всем семейством, был очень похож на настоящего. А вот Анна Ярославна казалась куда меньше, чем нынешняя — по изображенью ей можно было дать не более семи годов. Не диво, когда отец ее начал возведение этого храма в честь большой победы над печенегами, не только ее, но и княжича Всеволода не было еще на свете! Между тем кое-где в боковых пределах еще шли работы, виднелись груды дикого камня и огромные кирпичные плиты.

Право слово, я мог бы провести сутки, любуясь храмом, который от всего сердца счел красивейшим на свете! Однако ж пришел я не любоваться, а молиться. Сердце мое терзали недоумения и тревоги.

Мне снилось чистое серебристо-голубое озеро, поросшее у берегов белыми лилиями… Я вошел в него и шел по дну, серебристо-голубая вода сомкнулась у меня над головой, и наступил голубой сумрак, а я продолжал идти по выложенной из сверкающего перламутра дорожке… Дорожка привела меня к высокому дворцу, тоже сверкающему перламутром и окруженному зарослями красных кораллов… Крыша дворца была из серебра, над коньками его теремов вилась стайка разноцветных рыб… Я знал, что это за дворец, к нему я и шел по озеру. Это озеро было озером Слез, и на дне его, в этом дворце, хранился меч князя Артура…