Гардемарины, вперед! - страница 89

– В Париже меня ждет Шетарди.

Де Брильи говорил спокойно и сдержанно, но легкая усмешка, проскользнувшая в начале разговора, опять появилась на его губах и стала ширмой, за которой он прятал закипающий гнев. Под этой усмешкой Бергер вдруг съежился, словно из потаенного нутра души своей, если была таковая у Бергера, он получил четкое указание, что этот носатый старше его чином в иерархии человеческих характеров, и сразу сменил привычное амплуа хозяина на роль просителя.

– Нам стало известно, сударь, – Бергер выдавил из голоса легкую дребезжинку, – что маркиз де ла Шетарди находится в дороге в Петербург.

Это была ложь. При русском дворе поговаривали, что государыня простила маркизу чрезмерное усердие в ее делах и опять готова принять Шетарди – более приятного собеседника было не сыскать во всей Европе. Но то, что Шетарди решил воспользоваться милостивым прощением, было чистым вымыслом. Лесток посоветовал Бергеру бросить пробный камень, чтобы по реакции француза определить, общается ли тот с Шетарди в обход его, Лестока.

– Это приятная весть для меня, – произнес де Брильи угрюмо.

Бергер понял, что француз не верит ни одному его слову. Де Брильи явно не хотел брать инициативу в разговоре. Он сидел, мрачно рассматривая свои худые вытянутые ноги, и молчал. Бергер выпил водки на чесноке и с хрустом закусил огурцом.

– Я могу вам сказать, почему вас не выпускают из России, – сказал он наконец, стараясь придать голосу некоторую интимность.

– Только ради бога, не надо одолжений. – Де Брильи поморщился.

– Вы ввязались в чужую игру, – продолжал Бергер, словно не замечая пренебрежительного тона, – и у вас могут быть более серьезные неприятности, чем эта временная задержка. – Он помолчал, ожидая вопроса, но де Брильи был безучастен. – Заговор, следственная комиссия ведет доследование, работает днем и ночью, и вдруг становится известным, что вы похищаете девицу, имеющую прямое отношение к делам заговорщиков.

Де Брильи оторвался от созерцания собственных ног и внимательно посмотрел на Бергера.

– Кому становится известно?

– К нашему счастью, об этом не знают ни Ушаков, ни князь Трубецкой. Лесток готов помогать вам, – Бергер так и подался вперед, – но вы должны отдать бумаги, которые везете в Париж!

– А… – Де Брильи неожиданно рассмеялся. – С этого и надо было начинать. У Лестока неплохие ищейки. Отдать бумаги? – закричал он вдруг, стиснув подлокотники кресла так, что пальцы побелели. – Может, Лестоку отдать и шпагу в придачу? Или подарить мой родовой замок?

– Отдайте бумаги и вы получите паспорт, – почти умоляюще выдохнул Бергер. – И можете ехать в Париж со своей красавицей. Или вы не собираетесь везти ее с собой? – неожиданно для себя курляндец хихикнул. Он не хотел придать своим словам игривого оттенка, боже избавь, но этот нервный всхлип, фамильярный, как подмигивание, сообщил его словам именно тот оттенок, и де Брильи, задохнувшись от ненависти, вскочил с кресла.

– Убирайтесь, – прошипел он. – Передайте вашему Лестоку, что он не получит от меня ничего.

Бергер тяжело повел шеей, пытаясь поймать взгляд Белова и подать ему оговоренный и чуть ли не прорепетированный в дороге знак. Но Саша сосредоточил все свое внимание на горящих в камине поленьях. Когда курляндец опять посмотрел на Брильи, тот стоял в дверях, держа в руке бронзовый канделябр, и с угрозой шептал французские ругательства.

– Ах ты! – крикнул фальцетом Бергер и, добавив Белову: «Навались!», метнулся к французу, обхватил его колени и рывком дернул на себя. Прием этот был совершенно неожиданным для Брильи, но, падая, он все-таки успел ударить Бергера по выпирающим лопаткам.

– Ну же, курсант! – Бергер дергался, пытаясь сбросить с себя выпавшие из канделябра свечи, но ноги француза держал крепко. – Я же заживо сгорю, Белов!

Рука француза замахнулась для нового удара. Миг – и Саша придавил тело Брильи к полу.

– Скажите, где Ягужинская, и я помогу вам, – шептал он в ухо французу. Тот извивался под тяжестью двух тел.

– Руки вяжи ему, руки, – хрипел Бергер. – Веревку бы надо! Калистрат, где ты, каторжник? Веревку!