Гарнизон в тайге - страница 69

Мартьянов, Шаев и Гейнаров с женами сидели в первом ряду и тоже переговаривались.

Концерт начался без звонков. Из-за занавеса проворно вынырнул гладко причесанный Акоп Абрамович, замер. Говор стал стихать, и когда умолкли голоса сзади, он передал пламенный артистический привет славным бойцам и командирам таежного гарнизона, познакомил с участниками бригады и программой концерта. В ней была музыка Чайковского, Гуно, Листа, вокальные номера: романсы и арии Алябьева, Глинки, Россини, Римского-Корсакова.

Первое отделение началось «Неаполитанской песенкой» Чайковского, исполненной с чувством и виртуозно самим Аветесяном. Играл он удивительно легко, вдохновенно и действительно заставлял скрипку петь «Неаполитанскую песенку».

Встретили скрипача хорошо и наградили дружными аплодисментами. Так же легко и красиво он исполнил вальс из оперы «Фауст» Гуно. Растроганный дружным и непосредственным приемом, раскланиваясь залу и пятясь назад, он запнулся и смешно взмахнул вытянутыми руками со скрипкой и смычком.

Пианистку Нину Боброву, игравшую «Балладу» Листа, начинающуюся страстно и передающую как бы говор волн, их рокот и стихию, встретили покашливанием. Но по мере нарастания исполнительского мастерства, ведущего прямо к человеческому сердцу, ее слушали все внимательнее и внимательнее.

Шаев сидел недвижно, подавленный шириной и глубиной звучания «Баллады». Ему невольно припомнились где-то вычитанные слова о том, что музыкальное произведение — это рассуждение и чувство, выраженное звуками вместо слов. Как это было правильно и метко.

Милашев, легонько придерживая Тину за локоть, покачивал головой в такт игре пианистки.

— Все слитно, все плавно, четок каждый переход и интонация. Хорошо. Чудесно, — шептал он, — мысли чистые, как дождевая вода.

— Сила-а! — выговаривал с наслаждением Светаев.

— Почти зримая картина, — добавлял Аксанов.

Пианистка так же бурно оборвала мелодию, как и начала ее. Встала. Незаметно оправила платье, раскланялась, чуть выставив вперед тонкие руки с хрупкими пальцами.

— Какая свобода, какая страсть, какое огромное волнение! — сказал Сергей Иванович, повернув голову к жене, а потом то же самое повторил Мартьянову. Семен Егорович промолчал, он тоже был взволнован.

Объявили антракт. В зале снова зашумели. Кое-кто вышел перекурить на улицу, большинство сидело в зале. Раскрыли окна, и сразу влилась свежая струя таежного воздуха, стали отчетливо слышны похлопывания двигателя электростанции. Потом раздался протяжный гудок парохода, входящего в бухту, и его эха, слабее повторенного в горах.

Там, где сидел Шехман, Светаев, Аксанов возбужденно спорили об исполнительских качествах скрипача и пианистки, сравнивая игру Нины Бобровой с игрой Милашева.

— К чему это? — обиженно говорил Василий. — «Баллада» была исполнена с блеском и безукоризненной грамотностью. Я слышал заранее каждую музыкальную фразу, и все звучало правильно, все волновало меня.

Рита Алмазова выступила во втором отделении. Она вышла на авансцену с волнением, которого не испытывала раньше. Тишина была такой, что казалось, никто не дышит. Она видела сияющие лица слушателей, сидящих в передних рядах и среди них — Круглова и Силыча. Рита почувствовала, с каким нетерпением все ждут ее начала. Нина Боброва уже приготовилась и дважды кивнула головой, чтобы начать музыкальную фразу старинного романса «Соловей».

Рита молчала, пристально смотря в зал, где за передними рядами в полумраке проступали все те же сияющие лица, ждали ее начала, словно просили показать все лучшее, что может дать она, певица.

Это была радостная минута. Рите хотелось, чтобы она еще немного продлилась. По тому, как принимали Акопа Абрамовича и Нину Боброву, она поняла: здесь умеют ценить и про себя повторила слова Силыча, сказанные о Круглове: «Машину в превосходстве знает, настоящий музыкант». Пусть оценят и мою работу», — мысленно произнесла она. Алябьевский «Соловей» был ее коронным номером.

Милашев пристально следил за певицей. Легко повернув голову, она быстро обвела зал глазами, сделала еще два шага вперед, остановившись у самой рампы. Он понимал, Рита сделала это для того, чтобы лучше чувствовать дыхание и нетерпение слушателей. Только теперь Алмазова ответно кивнула пианистке и после нескольких вступительных аккордов смело взяла свою партию.