Гарри Поттер и философский камень (Potter's Army) - страница 13
- Принеси почту, Дадли, - сказал дядя Вернон из-за газеты.
- Пусть Гарри принесёт.
- Гарри, принеси почту.
- Путь Дадли принесёт.
- Ткни в него своей тростью, Дадли.
Гарри увернулся от трости и пошёл за почтой. На коврике лежало три письма: открытка от Мардж, сестры дяди Вернона, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, судя по всему, со счетами, и… письмо для Гарри.
Он поднял конверт и уставился на него, сердце в его груди звенело, как огромная упругая струна. Никто никогда в его жизни не писал ему писем. Да и кто бы ему писал? У него не было ни друзей, ни других родственников, он даже не был записан в библиотеке, откуда ему могли прислать требование о возврате книг. Но вот оно, письмо, вне всяких сомнений, адресованное именно ему:
Мистеру Г. Поттеру
Чулан под лестницей,
дом 4, Привит Драйв,
Литтл Уинджинг
Суррей
Конверт был толстым и тяжёлым, из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелёными чернилами. Марки не было.
Перевернув его трясущимися руками, Гарри увидел на обратной стороне багровую сургучную печать с гербом: лев, орёл, барсук и змея окружали большую букву «Х».
- Быстрее, парень! - крикнул дядя Вернон из кухни. - Что ты там делаешь? Проверяешь, нет ли в письмах бомбы? - он усмехнулся собственной шутке.
Гарри вернулся в кухню, всё ещё глядя на своё письмо. Он отдал дяде Вернону счета и открытку, сел и медленно начал открывать жёлтый конверт.
Дядя Вернон вскрыл счета, недовольно фыркнул и перевернул открытку.
- Мардж отравилась, - сообщил он тёте Петунии. - Съела какую-то протухшую улитку…
- Пап! - вдруг сказал Дадли. - Пап, Гарри что-то пришло!
Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на таком же тяжёлом листе пергамента, как тот, из которого был сделан конверт, но дядя Вернон грубо выдернул его у него из рук.
- Это моё! - крикнул Гарри, пытаясь выхватить письмо.
- Да кто тебе будет писать? - презрительно усмехнулся дядя Вернон. Держа письмо в одной руке, он тряхнул его, чтобы оно развернулось, и быстро взглянул на текст. Его лицо превратилось из красного в зелёное быстрее, чем переключается свет у светофора. Но на этом дело не закончилось. Очень скоро оно стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша.
- П-П-Петуния! - ахнул он.
Дадли попытался схватить и прочитать письмо, но дядя Вернон поднял его высоко над головой, чтобы тот не мог достать. Тётя Петуния с любопытством взяла пергамент и прочла первую строчку. Сначала она выглядела так, будто готова была упасть в обморок, потом схватилась за горло и захрипела, словно от удушья.
- Вернон! О, Господи… Вернон!
Они уставились друг на друга, будто забыв о присутствующих в комнате Гарри и Дадли. Дадли, не привыкший к тому, что на него не обращают внимания, резко стукнул отца своей палкой по голове.
- Я хочу прочитать письмо, - громко заявил он.
- Нет, это я хочу его прочитать! - гневно воскликнул Гарри. - Оно моё!
- Выметайтесь, вы, оба! - прохрипел дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт.
Гарри не сдвинулся с места.
- ОТДАЙТЕ МНЕ МОЁ ПИСЬМО! - заорал он.
- Дайте мне его посмотреть! - потребовал Дадли.
- ВОН! - заревел Вернон и, схватив Гарри и Дадли за шиворот, вытолкал их в прихожую, захлопнув за ними дверь кухни. В результате ожесточённой, но молчаливой борьбы за право подслушивать через замочную скважину победил Дадли, поэтому Гарри с болтающимися на одном ухе очками лег на живот, чтобы подслушивать через щель под дверью.
- Вернон, - говорила тётя Петуния дрожащим голосом, - посмотри на адрес. Откуда они могли узнать, где он спит? Думаешь, за домом наблюдают?
- Наблюдают… шпионят… возможно, следят за нами, - исступленно пробормотал дядя Вернон.
- И что же нам делать, Вернон? Может, нам следует написать ответ? Сказать им, что мы не хотим…
Гарри видел, как блестящие чёрные ботинки дяди Вернона вышагивают по кухне взад и вперёд.
- Нет, - наконец, сказал он. - Нет, мы просто их проигнорируем. Если они не дождутся ответа… Да, так будет лучше всего… мы ничего не будем делать…
- Но…
- У меня никого подобного в доме не будет, Петуния! Разве, когда мы взяли его, мы не поклялись, что избавимся от этой опасной ереси?