Гавран - страница 21

Он опять вздохнул, – ей-богу, так печально вздыхать умеют только потомки Авраама, – и налил себе ещё.

– Нам умело внедрили смертельный вирус – "свободу слова и толерантность". По сути своей это вирус иммунодефицита для цивилизации. Если бы я не был твёрдым сторонником научной картины мира – то посчитал бы, что "зелёные человечки" таким образом умело уничтожили будущего конкурента. А так скажу: мы сами себя инфицировали и сдохнем от этого СПИДа только по своей вине. Но не дай боже сказать генетическому уроду, что он урод!..

Коньяк из лениной рюмки чуть не оказался на моих кухонных обоях и холодильнике, но он в последний момент сумел сориентироваться, вспомнить о наличии в руке ёмкости с напитком и сдержать свой жест отчаяния. И порция отправилась по тому же пути, что и предыдущая.

– Не просто ему сказать. А вообще озвучить за пределами даже не институтской лаборатории, а собственной головы: что нас заставляют слушать, верить, идти по "показанному ими пути" не просто глупцы и подлецы, а жертвы мусорных мутаций – отходы внутривидовой эволюции... Неважно, каковы причины и механизмы этой деградации. Неважно, геномные они там, эти изменения, или хромосомные. И на механизм образования плевать, будь то дрейф, изоляция или рекомбинация там. Важно, что их единственная цель – собственное выживание в ущерб и противовес прогрессу, выживанию всего вида-человечества. Тупые метастазы убивают организм, на котором паразитируют. Потому что действительно тупые, врождённо дефектные. Ты представляешь, что начнётся, стоит нам начать говорить? Какие ярлыки нам наклеят, какими помоями обольют? Со свету сживут, натурально. И ведь не докажешь потом, что к приснопамятной "расовой теории" это не имеет никакого отношения. Это, видишь ли, "слишком умно" для нашего большинства. Хотя там, "у них", где вид сгнил почти совсем уже, как раз и настоящего фашизма уже не чураются. Их отупевший "средний индивидуум" вообще уже ничерта не помнит и не понимает. Но то, что мы нашли и доказали – они не обнародуют никогда. Это же и их в том числе проект, всё это дерьмо. И у нас – тоже нельзя. Поэтому же. Замкнутый круг...

И Бордовский опять махнул рукой и безнадёжно так замолчал.

– А эти... "однокнопочные", которые "бабки-бабки любой ценой" и "ориентацию сменю за триста процентов прибыли", Лёнь?.. – поинтересовался я после того, как мы пару минут молча посидели, а потом снова тихо выпили. И закусили. Лёня – коньяк, я – шок и коньяк.

Мой визави брезгливо скривился.

– Не, у "бизнесменов по призванию", – выделил он голосом и опять покривил физиономию, – там в основном либо отсутствие моральных норм вследствие ущербного воспитания, либо психотип "эгоистичного хомяка", так сказать, в пределах видового разнообразия. А чаще и то и другое вместе. В обычных условиях "эгоисты" уравновешены "альтруистами". И всё на пользу виду. Но сейчас их искусственно, как мне теперь уже кажется, усилили. Создали условия наибольшего благоприятствования. И эти эгоистичные уроды добивают то, что не получается у выродков-либералов. На пару нас сживают со свету. И успешно...

Ленька навалился локтями на стол, уложил подбородок на скрещённые кисти рук и вдруг глянул на меня абсолютно трезвыми глазами, тоскливыми и злыми.

– Знаешь, Влад, я жениться не торопился в своё время. Не до того было. Работы было очень много, а времени мало. А теперь – и не женюсь никогда. Потому что семья без детей – симулякр и уродство. А детей приводить в умирающий мир я не хочу и не могу. Да просто права не имею.

Помолчал немного, упёрся невидящим взглядом в стол и вдруг выдал с такой неожиданной для культурного еврейского мальчика ненавистью, что меня аж до мурашек пробрало.

– Твари!.. Какие же они твари! Те, что засели наверху. Те, кого они тянут к себе в окружение. Те, кто под их покровительством заняли все хоть немного хлебные должности внизу... Как же я их ненавижу... Такая мразь жить не должна – хоть по законам божеским, хоть по законам природы. А они у нас властвуют и процветают. Будь они прокляты! И мы, что такое допустили...

И он опять надолго замолчал. Наглухо. Так что расшевелить мне его, после того как сам немного оклемался от этих откровений, удалось только минут через пятнадцать. Да уж... Вот так весело мы с Ленькой поговорили. Хотя, справедливости ради, хорошего и доброго тоже много вспомнили. Про общих знакомых поговорили, еврейский вопрос обсудили, – куда без него, – женщин как класс упомянули. Даже поржали немного.