Гаврило Принцип. человек-детонатор - страница 23
Православные и мусульмане были недовольны явным покровительством, которое империя оказывала католикам. В Боснию из других частей монархии даже завозили католическое население. Сначала, еще во время режима оккупации, были ликвидированы школы при православных храмах (и обучение на кириллице) и мечетях. Образование получило светский характер. Но потом православные и мусульмане всё же добились права обучать детей соответственно при храмах и мечетях.
Еще со времени оккупации перед имперскими властями довольно остро встал вопрос, как официально называть то население, которое проживает в Боснии и Герцеговине. Особую опасность для Вены и Будапешта представлял панславизм — идеология объединения южных славян угрожала подрыву и развалу «двуединой монархии». Поэтому еще в восьмидесятых годах XIX века министр финансов империи и наместник Боснии (1882–1903) Беньямин фон Каллаи, венгр по национальности и историк по образованию, выдвинул теорию «боснийской идентичности».
Согласно ей, все боснийцы (бошняки) принадлежат к единой нации, говорят на одном, боснийском языке и исповедуют три религии, которые пользуются равными правами. В 1891 году в Сараеве начала выходить газета «Бошняк» — рупор этой идеологии. Впрочем, тогда особого успеха она не имела, и только в 1990-х годах, во время распада социалистической Югославии и начала межнациональных войн на ее территории, идеология «боснийской идентичности» снова была взята на вооружение руководством уже независимой Республики Босния и Герцеговина.
Но тогда, в начале прошлого века, ни она, ни сорокалетняя «европеизация», проводимая австрийцами и венграми, не пустили в Боснии глубоких корней. Не только сербы и мусульмане, но даже хорваты-католики, всегда считавшие себя «самым европейским» народом Боснии, с трудом воспринимали австро-венгерских «цивилизаторов».
Известный французский историк Шарль Диль заметил по этому поводу, что в Боснии «народ упорно закрывает перед ними свое сердце». Действительно, не так уж много было тех, кто с искренним восторгом встретил приход австрийцев, а потом и аннексию Боснии. Да что там говорить, если даже представители первых поколений боснийцев, родившихся после начала оккупации и получивших во многом благодаря имперским реформам неплохое по тем временам образование, уже в 1910–1911 годах только и мечтали о том, чтобы убить кого-нибудь из австро-венгерских высокопоставленных чиновников.
В тюрьме Принцип тоже скажет, что 1911 год стал переломным и в его жизни.
Принципу шел уже семнадцатый год, и он постепенно превращался из подростка в юношу. Сохранилось несколько его описаний из того времени:
«Среднего роста, с несколько широкими, слегка вогнутыми плечами. Он был темным шатеном, с сентиментальными голубыми глазами под слегка нахмуренным лбом. Но хотя его глаза были сентиментальны, огонь и отвага сияли в них. Он был мускулист и костляв, и в его руках чувствовалась сила. Говорил коротко, короткими фразами и внушал впечатление человека, взвешивающего свои слова: он был умен. Его речь часто была вызывающей и могла казаться сарказмом, если бы во всём его лице и в особенности в его глазах не было так много мечтательной славянской меланхолии. Он был хорошим и бескорыстным другом».
«Принцип, младший из нас, всегда сумрачный и скромный, держался как бы в стороне… Небольшого роста, сутуловатый, но сильный и выносливый, смуглый, почти черный, с лицом, на котором внутренняя страсть уже проложила резкие черты».
«В спорах он был необычайно желчным. Когда его «прижимали к стене» и он чувствовал, что его точка зрения терпит поражение, то буквально физически страдал от этого и хорошо рассчитанной грубостью затевал ссору, чтобы во всеобщей неразберихе забыли о его неудаче… Трудно сосчитать, сколько раз он дрался со мной».
«Весь его вид выражал энергию и решительность. Его смягчали светло-голубые глубокие глаза, мягкие и теплые, но случались моменты, когда они могли блеснуть внутренним огнем и стать острыми и пронизывающими, как две стрелы… На первый взгляд спокойный и молчаливый, он иногда становился в дискуссиях циничным и грубым и был очень настойчивым, хотя и не упрямым. Довольно амбициозен и немного хвастлив… Он охотно шутил и вообще был остроумным… В сердце был хорошим и преданным другом».