Гайя Антонин-Вампиры Северного Рима-3 - страница 4
Так вот, после метамфетаминовых грез я была просто в восторге. “Вот оно! - радостно кричала я отцу. - Мы нашли мой путь!” Правда, Гай отчего-то был недоволен, а я почти что взлетала к потолку…
Потом был тяжелый отходняк, и осознание очередной неудачной попытки Гая проникнуть в мою голову. Я невзначай рассказала ему о том шабаше с Евой и ее голыми девами. Гай ничего не сказал, но изменился в лице. Если не ошибаюсь, тем вечером он позвонил Еве, они долго говорили и распрощались лишь поругавшись в очередной раз. Все-таки мой отец неравнодушен к королеве Киева, ох, неравнодушен…
На следующий раз отец дал мне лишь своей крови. И привел какого-то молчаливого мужчину. Хотя то, что это именно мужчина, я узнала много позже. Как правило, я уже валялась в прострации от крови отца, когда приходил этот человек. Он рисовал на мне знаки - как некогда Ева. Потом давал выпить что-то - судя по всему, обычное снотворное, так как отходняков я не ощущала. Отец сказал, что этот мужчина - ведьмак.
Вот после эксперимента с ведьмаком мы с Гаем впервые встретились в Бездне. И я впервые сумела посмотреть на свои руки, когда отец взял их в свои и поднял. Это так странно - видеть людей в Бездне, решила я тогда, рассматривая его. Помнится, Ева была тут юной красивой девушкой с длиннющими роскошными косами. Но она выглядела вполне себе смертной. Гай же изменился почти до неузнаваемости, и по его внешнему виду можно было смело сказать, что он не людской породы. Отец был очень бледен, глаза светились красным. И его окружало белое свечение - аура такой силы, что я с трудом могла видеть лицо Гая…
Я не сказала Мане о шабаше с Евой, и об этом тоже не расскажу. Пусть полагает, что мы с отцом для того, чтобы разбудить мои способности, пользовались лишь состоянием измененного сознания. Впрочем, как сказал мне Гай, мало кто смог бы предположить, что обычными способами до дампира не достучаться. Значит, и у Маны такой догадки не возникнет (хотя кто его, хитрожопого, знает)… Наверное, заметил он, это связано с тем, что в тебе вампирского не на одну вторую, а на три четверти…
И я видела, что Гаю не дают покоя мысли о моей природе. Когда мы обменялись кровью, я стала очень хорошо его чувствовать, куда лучше, чем чувствовала Ману. Так вот, мой отец никогда не сталкивался с подобными мне, зато читал о них и слышал. Когда я попросила резюмировать для меня все услышанное и прочитанное, Гай изложил несколько общих моментов, налил много воды, растекся мыслию по древу, но не сумел убедить меня в том, что ничего не скрывает. Однако большего от него добиться я не сумела.
Так вот, мы встретились с ним, пылающим белой аурой, в Бездне, и там я научилась двигаться со скоростью вампира, а позднее и кое-чему еще, по мелочи. Гай сказал мне, что это и впрямь мелочи, так сказать, побочные эффекты вампирской сущности. На мой вопрос, а что же является главным, отец не ответил. Не потому что не хотел, а потому что не знал. “Это известно лишь тому, кто нас создал”, - только и сказал он.
Да и, честно говоря, после моих визитов в Бездну мне начало казаться, что весь реальный мир - один большой побочный эффект чего-то… Бледная тень какой-то огромной стены, заглянуть за которую мне удавалось лишь глазком. Гай считал, что метамфетамин лишь подарил мне несколько часов блаженных глюков - ведь он не сумел обнаружить меня в Бездне. Я не согласна с ним…
Все эти воспоминания пронеслись в моей голове за секунду. Мана с интересом смотрел на меня, небрежно поигрывая тростью. Очень жаль, что мысли читать я не научилась. Надо будет спросить у Гая, возможно ли это. Хотя… не знаю, как объяснить, но сдается мне, что Бездна так не работает. А как она работает вообще?.. От подобных мыслей моя голова порой просто распухает, и я не могу уснуть до утра, снова и снова вызывая в памяти картины, открывшиеся мне ТАМ…
- Расскажи, - коротко потребовал зеленоглазый.
Черт, наверное, на моем лице написано слишком много сейчас. Надо научиться лучше скрывать эмоции. И еще было бы неплохо научиться находить слова для описания Бездны, потому что мне, привыкшей облекать в слова эмоции, очень хотелось бы облечь в них и ту область, что лежит за гранью воображения. За всеми гранями вообще.