Газета "Своими Именами" №12 от 19.03.2013 - страница 11

Вам не приблизиться к нашим дверям и не забрать наше оружие, нашу собственность, вам не заставить граждан этой великой страны участвовать в беззаконии навязанного правительством здравоохранения.

Мы, народ, отказываемся отдать в ваши руки наше здоровье, наши тела, наши умы, наши жизни.

Мы не дадим правительству разрешения запускать беспилотники над нашими домами и населёнными пунктами.

Мы должны положить конец Федеральному Резерву. Частный центральный банк не должен выпускать нашу валюту, устанавливать процентные ставки и управлять нашей экономикой. Напротив, нам нужно возвратить контроль над нашей денежной единицей американскому народу, которому он по праву принадлежит.

Группа утверждает, что все мирные попытки воздействовать на систему, чтобы вызвать её изменения изнутри, себя исчерпали, и теперь наступило время действовать.

Наши мирные акции, терпение и самообладание были видны всем, пока мы смотрели и ждали, чтобы наш Конгресс и представители вступились за американских граждан и защитили нас от тирана, восседающего в овальном кабинете и с удовольствием отбирающего у американского народа его права, одно за другим, указ за указом. Мы ждали достаточно долго.

Они уже созрели и поняли что их угнетают! А ты долго еще будешь спать? Activist Post, перевод Романа Романова

В Сахаровском центре филологи разбирали на научном семинаре вопрос “Сталинская аберрация: почему русские не справляются с наследием тирана”.

Семинар проходил весело. Для начала аудитории показали документальный фильм Тофика Шахвердиева 1989 г. “Сталин с нами”, герои которого рассказывали, за что любят бывшего вождя. Одна из учительниц, к примеру, из-за любви к Сталину даже не вышла замуж, хотя у нее и жених был. “Сейчас в горы поедем, – говорит другой герой фильма, колхозник-грузин. – С одной стороны дороги виноградник весь сухой, его пестицидами залечили, а с другой – хороший, цветущий. Сталин директора первого колхоза давно бы расстрелял, а второго – повысил. Разве не правильно? Или секретарь обкома у нас сейчас берет взятки. Это хорошо?”

После кино началось собственно научное обсуждение. Участники семинара с горечью констатировали, что теоретически сталинисты со временем должны были исчезнуть, а они, наоборот, наплодились в невероятных количествах.

“Сегодня так, как герои фильма, думают в тысячи раз больше людей. Появилось очень много 20–30-летних сталинистов”, – констатировал доктор филологических наук, профессор ВШЭ, писатель, публицист Гасан Гусейнов. Привели статистику. Оказалось, что только 11% населения России против возвращения сталинизма. Из оставшихся 89% половина с восторгом этого ждет, а второй половине всё равно. Итого, численный перевес сторонников Сталина по отношению к его противникам – в четыре раза.

Это, по мнению участников семинара, должно побудить руководство России к принятию срочных мер. Во-первых, в законодательном порядке необходимо заменить “Сталин” на “Джугашвили” – слово “сталь” для русского человека олицетворяет собой силу, мощь, чистоту, поэтому звучание слова “Сталин” приятно для русского уха.

Во-вторых, необходимо ввести запрет на пропаганду сталинизма. “Некоторые темы должны быть табуированы. Сталинизм – это тема, которую россияне еще не готовы об-суждать. Вино-вата гласность. Она не для всяких обществ. Есть поколенческие мифы. Люди, которые жили во время застоя, хвалят застой, и так далее. Но миф о Сталине перерос из поко-ленческого во внепоколенческий, и этим по-льзуются самые гнусные, злобные члены общества, разговор с которыми невозможен”, – считает искусствовед Евгений Штейнер.

Его поддержал директор Польского культурного центра в Москве, театровед, доктор исторических наук Радзивон, который привел в пример Германию, где “после Освенцима некоторые темы обсуждать запрещено”.

После этого обсуждение переросло в оживленную дискуссию. Из зала начали кричать, что Сталин умер в штопаных носках, что “нечего нам врать о загубленных миллионах, Сталин всего 800 тысяч расстрелял, и правильно сделал”. Одним словом, в Сахаровский центр пришел тот самый русский народ, который, по мнению Штейнера, еще не созрел для гласности.