Газета "Своими Именами" №49 от 03.12.2013 - страница 34

Всё это понятно, но всё же - как я попал в эту почтенную компанию? Я ведь не только не имею общественного статуса Ахмадинежада или Ле Пена, но и не раскручен так, как те же Ирвинг или Реннике. Да и в Европе я не был лет двадцать, и книги мои там не издаются. Меня за какие заслуги наградили? Остается одно – если в этом списке еврейским расистам страшны сами личности, то в моем случае страшны идеи, которые от меня можно услышать. Причем, даже Википедия не сильно их исказила: «В частности, Юрий Мухин, утверждая, что в Европе нацисты евреев не уничтожали, пишет, что советских евреев они убивали по указанию сионистов». Еврейские расисты вот эту мою версию не хотят допустить в Европу.

Вот что значит не размахивать руками: «Бей жидов – спасай Россию!», а ткнуть еврейским расистам кулаком в болевую точку. Не тупо отрицать очевидное, а подтверждать – да, был Холокост, был, успокойтесь.

Но только организовали его сионисты, а горели в Холокосте только советские евреи!

Почему это для еврейских расистов больно? Потому что это правда.

Я хорошо знал Михаила Дудина. Человек он был добрый, весёлый, несмотря на фронтовые годы за спиной, любил шутку, в том числе и над собой. С серьёзным видом читал:

Михаил Александрович Шолохов

Для читателей сложен и труден,

И поэтому пишет для олухов

Михаил Александрович Дудин.

Виделись мы чаще всего в Коктебеле. Однажды вышел я после завтрака из столовой прямо на набережную, смотрю – справа на скамейке под развесистой акацией сидит Михаил Александрович. Я подошел, сел рядом. Из столовой выходили писатели разных республик: русский Анатолий Жигулин, украинец Георгий Кныш, чеченец Нурдин Музаев, кабардинец Аскерби Шортанов, абхазец Георгий Гулия… И Дудин вдруг произнес:

Чтим у нас любой якут

И любой манси.

Так за что же нас (шелест акации заглушил рифму)

На святой Руси.

Да, весёлый был человек, открытый, честный. Поэтому я изумился, увидев 5 октября 1993 года его имя в «Известиях» под письмом либеральных писателей, вошедшим в «научный оборот» под названием «Раздавите гадину!». Либералы призывали Ельцина беспощадно расправиться с патриотами.

В связи с недавней годовщиной расстрела Дома Советов газета «Советская Россия» перепечатала это письмо и привела имена всех подписантов. Для нас, русских, некоторым утешением может служить разве только то, что в этом черном списке русских - человек десять-двенадцать, не больше. Ныне из 42-х человек 30 уже предстали перед Высшим судом. Но ещё среди нас лауреат премии Ленинского комсомола Мариэтта Чудакова, Герой труда Гранин, лауреатпремии «Поэт» Александр Кушнер…

3 октября «Советская Россия» напечатала статью Эдуарда Шевелева «Михаил Дудин подписантов называл мерзавцами. «Письмо 42-х» он не подписывал». В статье не всё убедительно, например, крайне наивен самодельный «текстологический анализ» письма с целью доказать, что его писал не русский автор. Не надо обольщаться. Вполне могли написать такие русские, как Виктор Астафьев, Юрий Нагибин или Анатолий Приставкин. Ни на чем не основано уверение, будто Окуджава где-то кому-то о своем участии в этом грязном дела заявил: «Бес попутал». Известно, с каким ликованием он публично, в газете отозвался о расстреле парламента. Прямая в том же квазирусофильском духе выдумка и то, будто настоящая фамилия Юрия Черниченко – Кауфман. Был в нашей литературе Кауфман, он работал под псевдонимом Давид Самойлов, поэт.

Но всё это существа вопроса не касается. Э. Шевелев ссылается на свои собственные впечатления, называет имена свидетелей. Словом, как бы то ни было, а прочитав статью, я тут же, в надежде, что ещё жива вдова поэта, которую я тоже знал, но забыл имя, позвонил в Ленинград по давно известному мне телефону Дудина. Удивительное дело, телефон за тридцать с лишним лет не изменился. Незнакомый мужской голос ответил мне, что вдова давно умерла.

- А как её звали?

- Ирина Николаевна.

На всякий случай я позвонил ещё Диме Молдавскому, хорошо знакомому когда-то критику, который жил на той же улице Братьев Васильевых. Вдова сказала, что Дима умер, а о вдове Дудина ничего не знает.