Газета Завтра 1032 (35 2013) - страница 28

Эта тайна промыслительно может явиться в цветочном зернышке, где "находился образок Богородицы", вечная женственность русской души, София - "творческая любовь Божья". Из этого семени вырастает "космический цветок, который приплыл из Космоса, чтобы преобразить землю, спасти ее от иссушающих засух и беспощадных пожаров, от кровавых смут и разрушительных войн". Этот вегетативный код зашифрован в "русских волшебных сказках, хрониках, повествующих о старце Филофее, в житии патриарха Никона, в учении космиста Николая Федорова, в истории Сталинградской битвы". Этот код, недоступный вражескому дешифратору, хранит "святыню Русской правды", почерпнутую из Символа Веры и "Отче наш": "русская мечта о правде, о красоте и добре, на которых должны стоять страна и государство. На красоте и добре. На правде и справедливости. На Божественной правде, о которой проповедовали пророки и чудотворцы, и которая живет в душе любой старушки из глухой деревеньки".

Из таинственного семени разрастаются русские райские сады, русский лес, в пору опасности встающий непроходимой стеной перед неприятелем. На древо русской власти всегда стремятся забраться те, кто "жнут, где не сеяли", те, кто пытаются превратить древо познания в дерево-якорь с картины Босха "Корабль дураков": "Они хотят вскарабкаться на древо власти и угнездиться на вершине. Но само это древо должен кто-нибудь взращивать. Оберегать корни, охранять крону. Иначе оно может засохнуть, и эти честолюбцы окажутся на вершине мертвого дерева".

Действие романа "Время золотое" начинается в тот период, когда накануне президентских выборов лицом к лицу сталкиваются садоводы и лесорубы. В битве за Кремль сходятся лидер оппозиционного движения Иван Градобоев и премьер-министр Фёдор Чегоданов. Иван, родства не помнящий, для которого колокольня Ивана Великого становится Вавилонской башней, градобойным орудием митингов, старается пробить кремлевскую стену, уготовляя Фёдору ("Божьему дару") Чегоданову участь Каддафи.

В русской империи вместе с таинственным зерном всегда сокрыта особая раковая клетка, подрывная точка, рычаг, дернув за который, можно перевернуть всё мироздание. Быть может, это кровавое пятно в кабинете министра, оставшееся от защитника Дома Советов в октябре 93-го и мистически проступившее в пору новой смуты, как слезы на кровоточащей иконе.

Технология оранжевой революции заключается в том, чтобы отыскать эту раковую клетку, запустить и ускорить умирание живого организма государства. Яды впрыскиваются во все сферы, давление оказывается на все болевые точки. Восстают природа и техника: "Леса подожгли себя сами. Это было самосожжение русских лесов. Ледяные дожди и ветры рвали провода, замораживали города, покрывали коркой аэродромы, превращали дороги в скользкие ледники. Падали самолеты, разбивались машины, сходили с рельс поезда". На смену созидающему имперскому искусству приходят уродливые, ориентированные на уровень пупка и паха и рвотные рефлексы формы гельманианы: "Есть проект превратить одну из подмосковных свалок в портретную галерею современных политиков. Депутаты из пластиковых бутылок, сенаторы из пищевых отходов, генералы из гигиенических пакетов, и в центре свалки - Чегоданов, из дохлых собак, обломков самолётов, ампутированных рук и ног. Назвать экспозицию: "Россия, вперёд!" Разрушается русская патриархальность, будто в деревенский дом проник древесный точильщик: "Когда-то в этих городках бурлила жизнь, торговали именитые, известные на всю Россию купцы, рождались Лесковы и Бунины, сияли имена подвижников и святых. Теперь печаль и забвение. Эти городки, как малые ключики, из которых тянулись бесчисленные ручейки, сливались в могучие реки русской жизни. Теперь ручейки затянулись илом, завалены мусором, вокруг ни журчанья, ни сверканья воды, а иссыхающие, с синеватой тиной болотца".

Эта болотная тина выливается на площадь столицы, становится питательной средой для оранжевых бактерий, Россия оказывается "заминирована революцией", трибуны превращаются в баррикады. Градобойное орудие, нацеленное на Кремлевскую стену, на самом деле наносит удар по вратам Ада, где таятся более страшные силы, уже неодолимые политтехнологиями.