Газета Завтра 1063 (14 2014) - страница 42

Позже я понял, что не весь город нагрелся равномерно. Температура воздуха распространялась лоскутами. Если бы каждому градусу можно было назначить свой собственный цвет, то Москва в тот день превратилась бы в огромное абстрактное полотно. Внутри Дома Остроухова было откровенно жарко - как это бывает на лекциях, по непонятной причине случавшихся в конце мая или начале июня. Висели картины, почти все - за стеклом.

До посещения выставки я знал о Владимире Яковлеве не так много. Он рисовал цветы и принадлежал к советским авангардистам второй волны, которых иногда называют нонконформистами. Моё мнение относительно их художественной продукции, в целом, положительное. Конечно, на этот счёт существуют и другие суждения. Например, недавнюю масштабную персональную выставку Анатолия Зверева многие назвали попыткой набить цену на работы данного художника. А кто-то даже разъяснял, что этого сделать не удастся, дескать, покупателей интересуют только первичные явления, истоки и тому подобное. В принципе, в идее о начавшейся "раскрутке" нонконформистов есть определённая логика. Во-первых, сам материал подходит для того, чтобы стать вожделенным в среде коллекционеров. Во-вторых, зачастую художники этого направления были крайне плодовиты, известно, что Владимир Яковлев, о выставке которого идёт речь в данной статье, создал около двух тысяч художественных произведений. Но оставим денежные и количественные вопросы дельцам. Сфокусируемся на самих работах.

Выставка Владимира Яковлева встречает зрителей отсылками к творчеству Джейсона Поллока, к тому периоду, когда знаменитый американец полностью перешёл к абстрактному экспрессионизму, и акт творения сам по себе стал представлять для него экзистенциальную драму. Правда, у советского нонконформиста в этих абстрактных картинах среди гор и горок застывшего масла, которое он ляпал, по всей видимости, не жалея, видны следы движения кисти. Яковлев работал руками, наверное, не доверял гравитации или механическим устройствам, наносящим краску. Также у него заметно влияние Пикассо - жирные чёрные контуры, плоскости, фигуративный мир, жёстко перемолотый жерновами индивидуального восприятия. А дальше - "классические" абстрактные композиции, которых в истории искусства было создано немало. Что-то похоже на Кандинского, что-то - на "цветного" Малевича, но в стан неопластицизма и орфизма Яковлев не заходил. Говорят, что множество его абстракций сейчас находится в Европе, в частных коллекциях. Наверное, это правда.

А дальше висели портреты, которые Яковлев нарисовал в разные годы. От них исходили какое-то натужное напряжение, некая болезненность. Так, сразу на нескольких листах вместо глаз пространство заполняли чёрные скрещенные штрихи, чем-то похожие на стежки. А у одного персонажа, чьё имя не названо, глаза были похожи на плод лотоса, только семена были не чёрными, а красными. Рядом с ним висели картинки, подписанные словами "из больничного альбома", и тут я стал догадываться о подробностях биографии Владимира Яковлева.

Огромную часть жизни Владимир Яковлев провёл в психиатрической больнице, потому что никогда не был полностью психически здоров. Кроме этого, художник был практически слепым. И, тем не менее, по его собственным словам, он всегда хотел остаться "на светлом". Его произведения интересны не потому, что их автор был сумасшедшим - они обладают самостоятельным культурным значением. Долгие годы Владимир Яковлев шёл к обретению собственного стиля. Как уже было сказано выше, его часто кидало в стан разных значимых художественных течений ХХ века. Сохранилось множество описаний того, как представители советской богемной прослойки, те же нонконформисты, среди которых затесались поэт Геннадий Айги, художник Анатолий Зверев, композитор и клавесинист Андрей Волконский, встречались с Яковлевым. Он рисовал их портреты, иллюстрировал стихи, посвящал им собственные строки. Некоторые из них, уже постаревшие и седовласые, рассказывают об этом с экрана - на выставке показывают документальный фильм, "Художник Владимир Яковлев", сотканный из коротких зарисовок-воспоминаний.