Газета Завтра 1090 (41 2014) - страница 20

Зорькин возмущается тем, что "наш бывший соотечественник, а ныне американский профессор Александр Янов договорился до того, что Россия обречена на контрреформистские откаты по той причине, что она много веков назад приняла решение отказаться от "правильного" западного христианства в пользу "неправильного" православия". Возмущается вместо того, чтобы задать вопрос: А может быть, Янов прав, но только "с точностью до наоборот" - Православие "правильно", а соединившись с дохристианским "копным правом", о котором писал еще один из первых русских историков-юристов Н.Д. Иванищев (1811 - 1874), оно и породило принципиально иное правосознание, в котором просто нет и не может быть места "Кодексу Наполеона"? И тогда, не лучше ли, вместо того, чтобы, как делает В.Зорькин, цитировать Э.Фромма о "невыносимой свободе", просто признать непригодность как таковую для России европейского понимания этой "свободы"? Мы - не Европа.

Тогда все становится на свои места. В пьесе А.Н.Островского "На всякого мудреца довольно простоты" генерал Крутицкий пишет Трактат "О вреде реформ вообще". Если иметь в виду наложение законов одной цивилизации на другую, так ли он неправ? А Мартин Хайдеггер такую постановку вопроса назвал бы постановкой вопроса о "аутентичном экзистировании" права. Впрочем, похоже, и сам Валерий Зорькин это внутренне понимает. Ведь дело не в "невыносимой свободе", а в морях русской крови - от реформ и революций по чужим лекалам.

Редакция Завтра

9 октября 2014 5

Политика

Презентация двухтомника «Путин в зеркале Изборского клуба»

Презентация работы членов Изборского клуба состоялась в картинной галерее Ильи Глазунова. На мероприятии впервые был представлен гимн Изборского клуба. Песню "Кто с нами" (музыка Сергея Морозова, слова Николая Тряпкина) исполнил музыкальный коллектив из Брянска "Бабкины внуки".

Александр Проханов.

Путин - мировой персонаж, через который проходит огромное количество самых напряжённых силовых линий как мировых, так и национальных - российских. Эти линии пересекаются, создают причудливые узлы, узоры. И это всё формирует путинскую политику, придаёт ей сложнейший, иногда непредсказуемый, рискованный и всегда победный характер.

Вопрос "кто такой мистер Путин?" актуален по-прежнему. По-прежнему Путин удивляет мир своим поведением: либо своей резкой активностью, либо внезапной остановкой и молчанием.

В этой работе, мне кажется, дан ответ на этот вопрос. Дан не потому, что мы исследовали Путина в контексте внешней политики: внутренней, имперской политики, евразийского проекта, возможного индустриального рывка, его представлений о модернизации, о русском сознании. Нет, мы попытались доказать, что понять Путина можно в случае, если понять феноменологию государства российского - таинственного, загадочного, присутствующего тысячу лет в мировой истории. Которое то достигает потрясающей красоты, силы и успехов, демонстрируя колоссальное количество культурных школ, военных и политических побед. То вдруг опрокидывается в преисподнюю, оставляя на своём месте "чёрную дыру", с тем, чтобы через некоторое время опять восстать, всплыть из этой "чёрной дыры", облекаясь в новые ризы, новые одежды, демонстрируя глубинные константы при всём разнообразии очередной своей государственной формации.

И вот государство российское, после девяносто первого года опрокинутое в чёрную бездну, перестав как будто бы существовать, вновь начинает подниматься в сложной противоречивой динамике. И это государство формирует президента. Оно формирует Путина: его действия, его экспромты, его риски, его победы. Он является функцией государства российского, как, впрочем, каждый из нас при всём разнообразии наших представлений о мире и государстве. И понять Путина можно, только поняв глубинную феноменологию российского государства - государства всегда имперского, всегда державного, всегда являющего собой симфонию пространств, религий, народов, верований, языков. Государства, которое в глубине своей таит идею божественной справедливости, идею, которая на разных этапах русской истории выражалась по-разному. Во времена "красной империи" она выражалась как социальная справедливость. В грядущем же она, как мне кажется, будет выражена как справедливость божественная.