Газета Завтра 1167 (15 2016) - страница 39

Нисский сочинял бесконечную сагу о железной дороге. Картина «В пути» (1963), представленная на выставке, характерна для него: здесь и раннее ледяное утро, предвещающее яркий день, и паровоз — синоним скорости, и фигурки людей — всегда такие условные у Нисского. Его любимый герой, железный бог — локомотив. Похожее настроение мы переживаем, глядя на полотно Михаила Аникеева «Последний перегон» (1961): серовато-белёсый фон и —на контрасте – выразительныйкорпус железнодорожной махины.

Однако поезда — это ещё и романтика. В эру Оттепели ехали «…за туманом и за запахом тайги» и считали, что « ЛЭП-500 – непростая линия…». Ироничный интеллектуал, покорявший Хибины в свободное от кибернетики время, противопоставлялся чавкающему обывателю. Куда направляются молодые ребята с картины Александра Дейнеки «Стихи Маяковского» (1955)? В поход или на работу? Здесь мы видим буквально столкновение миров: юных поклонников Маяковского и — парочку хорошо одетых, раскормленных мещан. Дейнека не щадит их — он доводит изображение куркулей до карикатурного гротеска, акцентируя жирные бока, тупость лиц и свиное выражение глаз. На другой чаше весов — светловолосые полубоги в спортивной одежде. Они преувеличенно красивы и напоминают античные изваяния. Маяковский — бич и гнев. Клеймение тех, кто погряз и протух. «Мурло мещанина» и «зады, крепкие, как умывальники» - этоникуда не делось, - говорит нам художник.– Номы их добьём, непременно добьём. Иначе — за что боролись? Зачем — боролись?

«Товарищ пролетарий, садись на самолёт!» - призывал всё тот же поэт-агитатор. Небо – сакрально. Небо – познаваемо. Русское небо – устремлённость в высоту. Это купол храма и шпиль сталинской высотки. Это – ломоносовское откровение: «Открылась бездна, звезд полна, /Звездам числа нет, бездне дна». Вместе с тем – гагаринское«Поехали!».Небо – символ цивилизационного прорыва и человеческих возможностей. Лётчики — небожители, боги света. Девушка-пилот с картины Самуила Адливанкина«Портрет Кати Мельниковой» (1934) — принцесса-грёза энергичных тридцатых. Эра авиации, спорта и разговоров о стратосфере. Из всех радиоточек звучало: «Бросая ввысь свой аппарат послушный, / Или творя невиданный полёт…». Знаменитая модельерша Эльза Скиапарелли, посетив Москву в 1935 году, отметила, что русские поголовно увлечены парашютным спортом. Гайдаровский герой (точнее — антигерой) – начинающий уголовник Юрка– «…бросил школу, а всем врал, что заочно готовится на курсы лётчиков». Потому что это – почётно и достойно. У Юрия Нагибина в его «Чистопрудном цикле» есть рассказ о девочке Жене Румянцевой, которая мечтала о звёздах и стратосфере, но судьба распорядилась иначе: она погибла на войне. Лететь. Взмывать. Увидеть мир с высоты — как на масштабном полотне Бориса Цветкова «Гидроавиация» (1933) — оттенки синего и голубого, небо сливается с водной гладью, превращая обыденный пейзаж в феерию сказочной страны. Такой же фантастический фон возникает на картине Александра Дейнеки «В воздухе» (1932): горы, снег, облака и — самолёт, один на один с природой.

Полярная авиация — особая строка в русской биографии. Вениамин Каверин делает своего героя не капитаном корабля (как Татаринов) и даже не просто авиатором, а именно полярным лётчиком. «Бороться и искать, найти и не сдаваться» - девиз новой рыцарской касты Красной Империи. Примечательно, что в киноверсии «Золотого ключика» (1939) Буратино и его друзей спасает пилот-полярник, непонятно откуда взявшийся в контексте сказки. Храбрый мужчина, покоряющий Полюс и перелетающий любые расстояния, вправе (sic!) достичь придуманных миров, чтобы выручить попавших в беду деревянных кукол. Георгий Нисский постоянно обращался к вечной теме: небо, человек и — мистерия русского Севера. «Над снегами» (1960) — одна из многочисленных работ этого цикла. Светящееся тело самолёта прорезает синюю мглу. Композиция — при всей своей суровости — вовсе не выглядит мрачной. Напротив, холод — жизнеутверждающая сила. Гиперборея — и советская авиация.

Читаем у Ивана Ефремова: «Ангелы – так в старину у религиозных европейцев назывались духи неба, вестники воли богов. Вестники неба, космоса…». Во всём мире слово «Россия» прежде всего ассоциируется с понятием «космос». В СССР много писалось о грядущем Человеке – он перенаправит свою природную агрессивность в иное русло. Исследовать миры, приручать бури на Венере, устанавливать флаги на Марсе и оставлять следы «на пыльных тропинках далёких планет». Захватывающая космическая будущность рисовалась не как приятная возможность, но как запланированная данность. Муза дальних странствий примерила скафандр и преодолела земное притяжение. Космонавты сделались героями дня, а фотография улыбающегося Юрия Гагарина стала символом XX столетия. Но космонавтов — единицы, тогда как общество нуждалось в «повседневном», близко-понятном кумире. Молодые физики обустроили эту нишу и занялись «какивсянаука– счастьемчеловеческим». Они непросто технократы с арифмометром вместо сердца (и мозга) — они поэты и мечтатели. На картине Владимира Нестерова «Земля слушает» (1965) изображена девушка-учёный в состоянии вселенского экстаза: она поймала сигналы, ответы, мысли... Быть может, она различила звуки далёких миров? Тогда в это верили. Тогда этим жили.