Газета Завтра 1168 (16 2016) - страница 23
Через десять дней я уже был в Чернобыле. Я прилетел из Москвы на самолёте, который сел на военном аэродроме под Киевом. Там я пересел на военный вертолёт, и мы взлетели.
Помню тот восхитительный майский, почти летний день. Мы летели над Киевом, над Владимирской горкой, над золочёной Киево-Печерской лаврой, где сияли солнечные купола, Днепр отражал солнце, а за Днепром виднелись молодые леса.
Я обратил внимание, что вертолёт изнутри обшит свинцовой оплёткой. Известно, что свинец не пропускает радиацию. Я встал в кабине между первым и вторым пилотами и смотрел сквозь блистеры, сквозь стеклянную кабину в надвигающиеся дали. Перед пилотами помимо всех приборов, всех прицелов — машина была боевая, пятнистая, она воевала в Афганистане — был радиометр, который измеряет радиацию. И когда мы стали приближаться к какому-то сизому, размытому туману, лётчик сказал: посмотри. Я видел, как вздрогнула стрелка на этом радиометре и медленно пошла вверх. Это означало, что вертолёт влетал в зону радиации. И мне показалось это странным, поскольку ничто не предвещало беды: под нами были изумительные леса, чудесные зеленеющие поля, но в воздухе уже веяла невидимая таинственная смерть. Это было моё первое ощущение Чернобыля, ещё до того, как я увидел станцию и город.
Мой вертолёт был облачён в свинец.
Пятнистая земля в тумане проплывала.
Вонзив в меня отточенный зубец,
Звезда-Полынь на грудь ко мне упала.
Я не застал в Чернобыле первых, самых трагических дней, когда изумительные герои-пожарники первыми ворвались в пылающий блок, тушили пожар, приняв страшные, разрушительные дозы радиации, которые, по существу, их испепелили. Они ещё были живы, но уже лежали в клиниках и умирали мучительной смертью.
Но первый шок почти прошёл. Город Чернобыль был наполнен людьми. Массы всевозможных служб, людей, машин, подразделений. Военные, генералы, академики Александров, Легасов, представители центральных партийных органов Украины и Москвы, специалисты, инженеры, радиологи — все были одеты в белое. Весь Чернобыль, казалось, был наполнен таинственными существами в белых саванах. Я ещё не понимал, что произошло, какая беда пришла в страну, хотя ездил на АЭС. На каждом перекрёстке стояли станции по дегазации и машина, которая въезжала, упиралась в шлагбаум, её отвозили на площадку, и мы покрывались пеной, мы все были в белой пене, эта пена хлестала по кабинам, по стёклам, кое-что залетало внутрь. Это была дегазация. В стороне стояли машины, экскаваторы, грузовики, к которым лучше было не подходить, они уже все были напитаны ядом радиации.
Когда я увидел в первый раз станцию, куда меня подвезли со стороны, где ещё не была видна авария, то есть с парадного входа, меня поразили красота, какая-то потрясающая точёность, эстетизм, конструктивизм этой станции. Но вся станция была облеплена, как какими-то шмелями или муравьями, самыми разными людьми, которые двигались очень странно. Все они передвигались по каким-то странным траекториям. Так летают бекасы, которые постоянно делают поразительные виражи. Оказалось, что территория вокруг станции была заражена ядовитыми частицами графита или урана, поэтому радиометристы проложили пути, по которым можно было двигаться в нужных направлениях. Они были помечены ориентирами.
Скажем, когда я впервые бежал к штольням, мне говорили: видишь, там стоит брошенный экскаватор, беги на него, не добегая до него метров семи, поворачивай резко налево, увидишь там красный край обшивки, беги туда, потом ты увидишь тропу и т. д. У всех были свои невидимые тропы, невидимые коды среди препятствий, которые тоже были не видны.
В ту пору над станцией продолжали летать вертолёты, которые сбрасывали свинцовые чушки в этот разрушенный кратер. Предполагали, что можно забросать, залить свинцом и закупорить это чудовищное дупло, из которого всё время шла гарь, шли миазмы и отравляли всё вокруг. И вертолёты налетали один за другим на это дупло, нависали над ним и сбрасывали туда, как бомбы, эти чушки. Но потом оказалось, что это непродуктивно, потому что свинец там расплавлялся мгновенно, начинал испаряться, и свинцовые ядовитые газы разлетались ещё больше.